Брат (СИ)

Когда за Лавровым хлопнула входная дверь, Кривошапкин растерянно осмотрелся. Чем себя занять? Посмотреть телевизор? Эта мысль тут же навела его на другую, и в воображении возникла картина: пожилая женщина, укрыв ноги пледом, смотрит «Санта-Барбару». Его мать очень любила эту мыльную оперу, и Кривошапкин до сих пор вздрагивал, если слышал что-то вроде: «Круз, я тебя люблю!» или «Иден, будь моей!». Чур-чур!

От неприятных воспоминаний его отвлек дребезжащий звонок. Артур вновь осмотрелся вокруг, ища источник этого звука, пока не осознал, что он исходит из коридора. Нахмурившись, грешник вышел из кухни и подошел к тумбе, на которой стоял белый телефон — такой же допотопный, как и вся обстановка, с диском вместо кнопок. Аппарат надрывно звенел, даже подрагивая от усердия. Чертыхнувшись, Артур резко поднял трубку и гаркнул в нее:

— Алло!

— Инна Васильевна, это вы? — защебетал женский голос. — Добрый день! Как я рада, что застала вас! Это Ирина Антонова, мать Антошки — вашего ученика. Только сегодня получила ваше сообщение, что занятие вы перенесли на завтра. Но к сожалению, Антошка уже улетел с отцом в Питер. Вы не будете против, если вместо него я приведу свою Аллочку? Помните то небесное создание, как вы о ней как-то сказали?

Нервно сглотнув, Артур нахмурился. Про что говорит эта женщина? Неужели про репетиторство по математике? — Инна Васильевна, вы меня слышите? Вы куда-то пропали, — голос невидимой собеседницы вернул Артура в реальность.

Кривошапкин прочистил горло и произнес:

— Нет-нет, я здесь и внимательно вас слушаю. Аллочка? Помню, помню это небесное создание. Конечно, приводите. Вы знаете, где я живу?

— Шутите? Конечно, знаю. Сколько раз Антошку к вам приводила! Тогда до завтра. Как всегда, после обеда?

Артур сжал еще сильнее телефонную трубку. От одной мысли, что ему придется возиться с ребенком, да еще и с девочкой, грешнику стало дурно.

— Д-да…

— Вот и хорошо! До свидания, Инна Васильевна!

Несмотря на то, что разговор был закончен, и из трубки донеслись короткие гудки, Кривошапкин продолжал держать трубку в руках и, не мигая, смотреть в стену напротив. Казалось, этот разговор ввел его в транс. Но едва он положил трубку, как раздался второй звонок. На этот раз Артур решил не отвечать. Вместо этого он надел темно-зеленую потертую дубленку Горбуновой, обулся в ее полусапожки из кожзама и, схватив сумку, выскочил из квартиры — от греха подальше.

Кривошапкин не любил детей, и они не особо к нему льнули. Поэтому мысль о том, что завтра ему целый час придется сюсюкать с девочкой и изображать из себя добрую тетю, заставила его нервничать. Эх, надо было соглашаться на предложение Вики и брать биомуляж Алисы Котовой. Сейчас бы сидел в женской консультации, в окружении хорошеньких медсестричек… Была у него одна такая. Верочка, кажется. Может, навестить Ермолаеву в больнице? Все равно ему нечем заняться.

Решив так, Кривошапкин поправил очки, которые вновь съехали на кончик носа и, насвистывая, спустился с лестницы. Видимо, свистел он слишком громко, поскольку вдруг отворилась дверь соседской квартиры, и оттуда выглянула пожилая женщина, по виду чуть старше Инны Васильевны. Поправив забранные в пучок волосы, она по-свойски улыбнулась Артуру и, шелестя юбками, вышла на площадку.

— Кого я вижу! Инна, ты уже вернулась? А говорила, что будешь неделю в Красной Поляне… Передумала, что ли?

Поперхнувшись свистом, Кривошапкин едва сумел вымолвить:

— Простите?

Соседка охнула и тут же подскочила к нему, чтобы поддержать.

— Ну-ну, не волнуйся ты так! Я Петру ничего не скажу. Понимаю, что от него хотела скрыться. Вот ведь, старый хрыч, прилип, как банный лист к мягкому месту.

Щебеча о непонятных Артуру вещах, женщина довела его до своей квартиры и уже готова была завести внутрь, но грешник вовремя опомнился.

— Простите, я сегодня обещала дочери зайти к ней на работу, — отстраняясь от пожилой дамы, сказал он.

Но бойкая бабуля подбоченилась и цокнула языком.

— И как это понимать, Инна? С каких пор ты мне выкаешь? Окстись, я же твоя лучшая подруга!

Артур опешил. Вот оно что, лучшая подруга! У него сейчас голова кругом пойдет…

— Ой, прости, родная, — он растянул губы в искусственной улыбке. — Я после этих перелетов хожу, как чумная…

— Как меня зовут, помнишь? — женщина шагнула к Кривошапкину и ткнула указательным пальцем ему в грудь. Ее полные губы сжались в полоску, а серо-голубые глаза подозрительно сощурились. — Ну, так что — помнишь?

Грешник вновь сглотнул, а его глаза забегали по сторонам, будто он надеялся найти ответ где-нибудь на стенах или на потолке подъезда. Но, увы, ни на обитой коричневым дерматином двери, ни на стене под пластмассовым звонком таблички с фамилией соседки не было. Наблюдая за его потугами, женщина тяжело вздохнула:

— А я тебя предупреждала, Инна, — и, выдержав многозначительную паузу, торжественно сообщила: — Склероз! Ты больна, милая. Тебе надо срочно лечиться.

Соседка одернула на себе кофту, оправила юбки и выставила вперед худощавую руку.

— Что ж, давай знакомиться заново. Меня зовут Веслава Ковальчик.