Брат солдата (рассказы, повести)

Кончился четвёртый урок. Ученики с портфелями в руках по одному стали расходиться по домам. Я ждал, когда мои одноклассники выйдут из школьной двери, тогда я присоединюсь к ним и пойду домой, как будто бы тоже был в школе. И дома никто ничего не узнает…

Во двор школы высыпала шумная стайка мальчишек. Это мои друзья. Вот Дурдышка смеётся чему-то. «Наверное, получил хорошую оценку на уроке, — подумал я с завистью, — что-то он очень весёлый». А вот и Алты, с которым я сижу за одной партой. А это кто, рядом с Ниязом? Это же учитель! Ораз-мугаллым! Он попрощался с ребятами и, обогнав их, направился прямо по дороге в мою сторону! Что же делать? Он ведь сейчас меня увидит! Я пригнулся, надеясь, что Ораз-ага свернёт куда-нибудь, но тот по-прежнему шёл прямо ко мне. Я сорвался с места и, зажав портфель под мышкой, кинулся к дому.

Выскочивший мне навстречу Акбай (верный пёс всегда встречал меня, когда я возвращался из школы) поджал хвост, по-видимому испугался, нырнул в подворотню и, заскулив, спрятался за сарай. Куры с кудахтаньем выныривали откуда-то из-под ног и, хлопая крыльями, тщетно пытались взлететь. Мама, услышав переполох во дворе, выбежала с палкой в руках, но, увидя меня, остановилась:

— Что с тобой? Что случилось?

— Мугаллым! — крикнул я, задыхаясь от быстрого бега. — Учитель сюда идёт!

— Ну и что?

— Ой, мам, спрячь меня скорее. Он сейчас придёт сюда и будет меня ругать за то, что я не был сегодня в школе.

Кажется, мама всё поняла. Она взяла меня за руку, сказала: «Пошли!» — и повела в корпеч[2]. В углу, где лежали мешки, набитые чем-то, возились маленькие ягнята. Мама подтолкнула меня:

— Сиди здесь тихо и не дыши!

И набросила на корпеч полог. Я остался в тёмной духоте вместе с ягнятами. Боясь шевельнуться, я сдерживал дыхание — ведь было сказано «не дыши». Сразу же запершило в горле, и я закашлялся.

— Я тебе сказала, — услышал я голос мамы, — чтобы ты сидел тихо. И чтоб никакого шума, ни единого звука! Если папа услышит — плохо будет… А вот и твой учитель идёт. Будешь возиться и кашлять, он поймёт, что ты тут прячешься. А когда он уйдёт, я приду и выпущу тебя…

Еле дыша, я слушал её удалявшиеся шаги. Ягнята-двойняшки стали тыкаться в моё лицо мордашками, видно приняв меня за свою мать. Они смешно причмокивали, хватали мягкими губами то за ухо, то за нос. Было так щекотно, что очень хотелось смеяться, но я вспоминал отца и учителя (что будет, если они меня услышат?), и желание смеяться тут же исчезало. Я попытался оттолкнуть ягнят от себя, но куда там! Пришлось смириться, не то отец заметит возню под пологом и решит, что с ягнятами что-то случилось. Откинет полог… Страшно подумать… А тут ещё учитель!

Я слышу шаги, голоса:

— Салам алейкум!

— Валейкум ассалам!

— Проходите в дом.

— Нет, нет! Я ненадолго…

— Как дела, куда путь держите, почему спешите?

Я прижал к себе ягнят.

— Спасибо. У меня всё хорошо. Зашёл к вам на минутку, чтобы узнать, что с моим учеником. Не заболел ли?

— Как это? А что случилось?

Тут вмешалась в разговор мама:

— Ох, мугаллым! Он сегодня действительно немного приболел. Потому…

— Вот оно что!

— Проходите в дом, — пригласил опять отец.

Учитель что-то ответил, но я не расслышал. Голоса их удалялись и совсем стихли. Но вот рядом послышались лёгкие шаги, и полог приоткрылся.

— Сидишь? — Это была мама.

— Уш-шё-ёл?

— Нет пока. Они только что сели пить чай.

— ?..

— Придётся тебе ещё потерпеть. Держи чорёк[3]. Проголодался, небось. Поешь немного. Только сиди тихо! — С этими словами мама опять опустила полог и ушла.

Я поудобнее пристроился возле притихших ягнят и стал есть чорек. Было темно и тепло, тихонько посапывали ягнята. Глаза мои слипались, я прислушивался, пытаясь понять, что делается во дворе, в доме, но ничего не было слышно. Незаметно я уснул. Проснулся я оттого, что меня окликала мама. Полог был откинут. День, по всему видать, клонился к закату.

— Ты что молчишь? Я говорю — выходи.

Хорошо сказать — выходи! Я встать не мог, не то что выйти: затекли ноги от долгого сидения на корточках.

— Ты что, уснул? — затормошила меня мама.

— Я встать не могу.

— Давай-ка руку. Ноги затекли?

Мама взяла меня за руку и легонько потянула вверх. Наверное, долго я проспал. По ногам словно мурашки бегали, нестерпимо болела шея. Мама подтолкнула меня:

— Иди, иди домой!

Когда я пошёл в дом, папа сидел и шил тулуп. Он глянул на меня поверх очков и спросил:

— Пришёл?

— Да, — ответил я, опасаясь, что он сейчас станет меня ругать. Уж лучше помолчать.

Отец тоже молча продолжал своё занятие.

В тот раз он так больше мне ничего и не сказал, не ругал и учитель, когда я пришёл на следующий день в школу. Только сказал, чтоб я больше не пропускал занятия. Но мне почему-то и самому больше не хотелось пропускать уроки.

Позже я узнал, что, спрятав меня в корпече, мама тут же обо всём рассказала отцу и учителю. Отец сказал: «Пусть посидит подольше. Может, поймёт, где лучше — в душном корпече или в светлом классе с чистым воздухом. — А потом добавил: — Только отнеси ему хотя бы хлеба, он ведь голодный».