Брат твой

 — Я прочёл, но при чём здесь…

— При том, что служащие полицейского батальона переодевались в нашу форму и уничтожали ни в чём не повинных людей. Теперь вы всё поняли?

Ночь раскачивала над городом редкие звёзды. Эвальд стоял у входа в отделение под фонарём, и ему казалось, что темнота пронизана ненавистью и болью. И хотя он ждал машину, свет фар словно ударил его, и в нём всё замерло в предчувствии конца.

Машина — зелёный «додж» — затормозила рядом с ним.

— Майор Пальм?

— Да.

Из машины выпрыгнули пятеро. Старший, с лейтенантскими погонами на плечах, подошёл к нему вплотную. «Лоб низкий, дуги бровей развитые, нос хрящеватый, чуть искривлённый, губы тонкие, подбородок заострённый. Рост 185–187». Автоматически сработала память: Соммер.

— Где брат?

— Ждёт. — Соммер поправил автомат.

— Пошли. — Эвальд поглядел на машину. За рулём сидела женщина.

Он повернулся и шагнул к отделению. Дверь скрипнула, охнули ступени под тяжестью людей. Первая комната была пустой. Эвальд повернулся и прижал палец к губам. Соммер понимающе кивнул. Теперь ещё одна дверь. Дежурная часть. На лавке спал милиционер. Дежурный младший лейтенант вскочил, застёгивая воротник и поправляя фуражку.

 — Конвой из Таллина, — коротко бросил Эвальд. — Где задержанные?

— Здесь, товарищ майор, — дежурный говорил хрипло, слов но спросонья, лицо его было помятым, как у людей, которые спят, положив голову на стол.

— Приведите.

— Надо расписаться, товарищ майор, — робко сказал лейте нант.

— Где?

— В книге, вот здесь и заполнить бланк.

— Хорошо. — Эвальд шагнул за барьер. — Где книга?

— Вот. — Дежурный наклонился.

Эвальд на секунду взглянул на Соммера, тот глядел насторожённо, рука сжимала рожок автомата. Эвальд наклонился к барьеру и положил руку на ППШ. Ну вот, надо немного успокоиться, и всё. Совсем немного. Он рванул автомат.

— Стоять! Бросай оружие.

Двери распахнулись, из них глядели стволы автоматов. Соммер попытался, сдёрнуть с плеча оружие.

Гулко ударила очередь, звеня покатились по полу гильзы. Соммер осел у стены.

На улице взревел двигатель. И словно в ответ из окна ударил пулемёт. «Бум-бум-бум».

— Бросайте оружие, — повторил Эвальд.

Автоматы падали на пол, глухо ударяясь о доски. Оперативники обыскивали задержанных.

— Ну как? — В дежурку вошёл Вялис.

— У нас всё. — Эвальд положил автомат.

— Пришлось стрелять по машине. Шофёр убит, Это была Инга Лаур.

— Я знаю, но иного выхода не было.

— Их осталось двое, — сказал Эвальд. — Всего двое.

Конвой из Таллина приехал в шесть часов. Две машины. «Автозак» и «студебеккер» с автоматчиками. Эвальд из окна видел, как выводили Юхансена, Тиллека и Пыдера, как один за другим исчезали они в закрытом фургоне.

— Их осталось двое, — подумал он вслух.

— Что вы сказали? — Вялис поднял от бумаг красные от бессонницы глаза.

— Я сказал, что их всего двое.

— Да, вы можете ехать, товарищ Пальм, мы обезвредили их.

— Нет, я останусь.

— Зачем? О базе на болоте нам известно, дороги перекрыты. Уезжайте, так будет лучше. Приказ вы выполнили.

— Нет. Пока нет.

— Они могут убить вас.

— Всё равно нет. — Эвальд двумя пальцами привычно за правил за ремень гимнастёрку. — Я пойду побреюсь. — Он шагнул к двери, толкнул её, прошёл мимо вскочившего дежурного, вышел на улицу.

Над городком повисло солнце. И он стал нарядный и радостный, маленький одноэтажный, городок, проснувшийся и вступивший в новый день. Эвальд шёл по деревянным упругим тротуарам, мимо домов с весело распахнутыми окнами, мимо узорчатых калиток и плотных заборов. На маленькой лесопилке пронзительно и тонко пела пила, ей вторило однообразное уханье локомобиля, где-то натужно стучал старенький дизель.

Город жил. И дневная жизнь его была проста и прекрасна.

В ней, наполненной пьянящим запахом смолистой стружки, тяжёлым дымом торфа и вонью солярки, не, было места для пороховой кислоты. Прошедшая ночь стёрла из памяти города людей с автоматами, появляющимися в нём вместе с темнотой, словно упыри. 

Город жил. Играло радио, звонко кричали на реке мальчишки, чей-то однообразный и унылый голос звал корову.

Эвальд шёл через утро, через шум и запахи нового дня, и ему было грустно и хорошо.

За лесом, на станции, протяжно прокричал маленький, похожий на пузатый самовар паровоз. Точно такой же, как и много лет назад, когда он приезжал сюда к дяде на хутор.

Сытые кони несли бричку по этим улицам, и встречные- почтительно снимали шапки перед хозяином Сяргом. Но в воспоминаниях о прошлом не оставалось былой щемящей боли. Прошедшая ночь словно отрубила то, что он называл прошлым, как будто умелый хирург одним точным нажимом ножа вскрыл ноющую рану. Пройдёт время, он встретит женщину. Самую хорошую и нежную, и она подарит ему сына или даже сына и дочь. Они станут наследниками Пальма, Куккера, Соснина, Вялиса, Лембита. Хозяевами этого городка, Таллина, Москвы — всей прекрасной проснувшейся земли.

Ради них, своих неродившихся детей, он носит оружие и будет носить его всю жизнь, чтобы защищать их от тех, кто приходит вместе с темнотой.