Брат Вульф

- Я хочу спросить тебя кое о чем и хочу, чтобы ты сказал мне правду. Я могу понять, почему Ведьмак Джонсон может захотеть иметь писца, чтобы заставить себя выглядеть лучше, чем он есть на самом деле. Но Церковь не имеет дел с ведьмаками, а мы не имеем дел с вами. Так как же получилось, что ты стал работать на Ведьмака Джонсона?

Я судорожно сглотнул. Не было никакого способа избежать этого. Я должен был рассказать правду – или, по крайней мере, большую часть правды.

Глава 3: Рассказ Послушника

Пока я раздумывал, что сказать, я вспомнил ночь перед тем, как все это началось. Это было ужасно. Я вообще не спал. Голоса шептались у меня в ушах, и однажды я почувствовал, как холодные пальцы нежно поглаживают мой лоб.

Сколько я себя помню, меня всегда мучили видения. Мой отец часто бил меня, утверждая, что я выдумываю истории о привидениях и тому подобном; он говорил, что плохо будить всю семью своими криками. Когда он погиб в результате несчастного случая на ферме, я старался молчать ради моей бедной матери – особенно когда увидел его призрак, крадущийся вокруг сарая. Она не раз приходила ко мне в комнату, когда я плакал.

Когда я стал старше, меня все еще мучили кошмары и видения по ночам. Это была идея моей матери, чтобы я стал монахом. Она сказала, что это поможет мне приблизиться к Богу, и что все молитвы в аббатстве будут держать Дьявола и его созданий подальше.

Но это не сработало. На самом деле все стало еще хуже.

Однако я решил не рассказывать Ведьмаку Уорду о голосах. Есть вещи, которые я предпочитаю держать при себе.

После этой особенно ужасной ночи я пошел в часовню рано утром, едва держа глаза открытыми. Я стоял на коленях, дрожа на холодных плитах, пытаясь сосредоточиться на молитвах, когда брат Хэлсолл подошел и прошептал мне на ухо – и вот тут я начала свой рассказ для мистера Уорда.

- Аббат хочет поговорить с тобой. Иди немедленно! - прошипел он.

Мое сердце затрепетало в груди, когда я сделала то, что он мне велел. Аббат никогда прежде не говорил мне ни слова. Чего же он хочет теперь? - Удивился я. Брат Хэлсолл был большим, вспыльчивым человеком, похожим на медведя; он был монахом, отвечающим за послушников. Он был строг, и ничто не ускользало от его внимания. А это означало, что ничто из того, что я делал, никогда не доставляло ему удовольствия. Может, он на меня за что-то донес? А что, если кто-то слышал, как я кричал ночью?

Полный трепета, я постучал в дверь комнаты аббата, и он пригласил меня войти. Я вошел и увидел, что он сидит в большом красном бархатном кресле и чихает в носовой платок, испачканный желтыми полосами. Кроме большого кресла, там было еще два маленьких стула, но он не предложил мне сесть.

В Керсальском аббатстве всю осень, зиму, весну и даже сейчас, во второй половине лета, было холодно и продувало сквозняками, но здесь, в комнате аббата, было тепло. В камине горел большой огонь, и в трубу летели искры. У аббата было все самое лучшее. Он был человеком, который любил свою еду, и всегда получал самое лучшее, специально приготовленное и принесенное в его комнату на серебряных подносах. Ходили слухи, что на его тарелке всегда было достаточно еды, чтобы удовлетворить полдюжины монахов. Правда это или нет, но он явно не голодал. У него было раскрасневшееся лицо и большой живот, на который я невольно уставился. Я и представить себе не мог, что мне посчастливится так растолстеть!

- Брат Беовульф - сказал Аббат - Как правило, я получаю хорошие отчеты о твоих успехах. Братья говорят мне, что ты отличный писарь.

Это было совершенно неожиданно, и я не знал, что сказать.

- Спасибо, Отец, - пробормотал я.

- Мне сказали, что твой почерк приятен глазу и что ты копируешь с большой точностью. Однако есть одна вещь, за которую тебе не раз делали выговор ...

Я со стыдом опустил голову. Я знал, что будет дальше. Теперь этот вызов обрел смысл.

- Брат Хэлсолл дважды ловил тебя на том, что ты сам сочиняешь свои истории. Писать свои собственные рассказы-такой грех! Разве ты не знаешь, что такие произведения воображения должны в конце концов привести к непреодолимым искушениям? Воображение принадлежит Богу. Не нам, бедным людям, пытаться использовать эту способность. Кроме того, ты потратил впустую драгоценную бумагу! Объяснись немедленно, мальчик.

Я покраснел в алый цвет, и держал голову низко поклонившись.

- Я искренне сожалею, отец. Это были всего лишь краткие отчеты о моей жизни в аббатстве. Я ... я записывал вещи, чтобы однажды, в будущем, оглянуться на них и вспомнить свои воспоминания об этом ... счастливом времени ... с большей легкостью и точностью.

Аббат покачал головой и нахмурился, глядя на меня в упор.