Братья

Он хотел свирепо нахмуриться, но глаза улыбались.

— Не, добрый господин, нас тут в почтении вразумляют, — отрёкся Ознобиша. — Я про другое хотел… Ты ведь рында?

— Ну… положим. Надо-то что тебе, оголец?

— А другого рынду ты, случаем, не знал, господин? Прежнего?

— Кого ещё?.. Рубашку давай.

Ознобиша уже протягивал ему тельницу.

— Космохвоста.

Великан замер, задумался, помрачнел.

— Тебя зовут, малый, — сказал он затем. — Беги уж.

Ознобиша оглянулся. Из-под арки, что вела во внутренние покои, ему нетерпеливо махал руками Ардван.

В большой зал ещё с вечера никого не пускали. Там и посейчас что-то с грохотом падало, сквозь стену невнятно слышалась ругань. Трое мальчишек пугливо переглядывались, сидя на каменной лавке в маленькой комнате. При Нарагонах сюда стаскивали посуду расторопные блюдницы. В сопредельной хоромине со скрипом протащили по полу деревянную тяжесть.

— Как к осаде готовятся, — поёжился Тадга. — А вдруг царевичей к нам вправду привезли от врагов укрывать?

У него была тягучая молвь приморского уроженца. Ардван прижал ладонью коленку, норовившую пуститься в пляс.

— Если к осаде, внаруже трудились бы, не внутри.

Ознобиша вдруг хихикнул.

— Чему взвеселился?

— Братейку вспомнил, — давясь смехом, пояснил меньшой Зяблик. — Он в наших подземельях на кугиклах взялся играть, а другого об это время в погреб послали…

Когда отворилась дверь и внутрь, опираясь на клюку, торопливо шагнул наставник Годун, мальчишки покатывались, просили Ознобишу баять ещё. При виде всклокоченного старца они тотчас захлопнули рты, вскочили, склонились. Запыхавшийся Годун более обычного соответствовал своему прозвищу, данному за седые, вечно вздыбленные космы, — Пушица. Он не стал тратить время даже на то, чтобы хоть чуть отдышаться. Лишь посмотрел так, будто они втроём лучший гербовник из книжницы несли на торг продавать, да вот попались. Рука с палкой махнула вперёд, деревянный крюк зацепил Тадгу… Дверь бухнула. Ознобиша и Ардван остались вдвоём. Смеяться больше не хотелось.

— Как думаешь, на что нас?.. — тихо, словно кто мог услышать и наказать, шепнул краснописец. Коленка вновь заплясала.

Ознобиша пожал плечами:

— Черёд настанет, узнаем… — Заново вспомнил Сквару, добавил: — Будет что будет, даже если будет наоборот!

Вот тут их как будто вправду услышали. В большом зале вдруг подала голос дудка, отозвались струны. Ребята переглянулись, опять прыснули.

К тому времени, когда вдругорядь явился Пушица, Ознобиша успел напомнить приятелю обо всех Хадугах, от первого до восьмого, подробней прочих остановившись на седьмом, выдавшем, как известно, сестру за царственноравного Ойдрига:

— Этот брак породил ветвь царевичей, непрерывную и прямую… ещё так добавь: крепкую сыновьями, среди коих достойным высится Эдарг, Огнём Венчанный, разделивший с Аодхом Мучеником праведь кончины…

Ардван напряжённо шевелил пальцами, рисуя в воздухе линии и крючки. Так ему проще было запоминать. Потом поднял голову:

— Зачем рассказываешь?

— Ну как, он же спросить может, — удивился северянин. — В лествичниках, которые ещё не исправили, ветвь кончается на Эдарге. Потому что всего год назад…

— Да я не о том. Царевич небось одного выбирать станет, чтобы пожаловать… а ты мне вроде помогаешь. Неужто самому не охота, вдруг на будущее заметит?

Ознобиша фыркнул:

— У нас за такое в холоднице на ошейник сажали.

— За какое?.. — не понял Ардван.

— А за такое, когда братья братьев отпихивать начинали, вместо того чтобы одним плечом о деле радеть. — Прозвучало гордо не по чину, Ознобиша покраснел, добавил: — Нам учитель Ветер так объяснял.

Ардван посопел, помолчал.

— Что, правда сажали?

— Правда. Когда моего братейку с другими послали печенье украсть, а те его на ножи, чтоб вперёд не унёс, учитель их сперва к столбу даже хотел и…

— Ну тебя! — замотал головой Ардван. Ему нынче своих страхов было довольно, чтобы ещё в чужие вникать. — Вот смотри…

Он собрался вычертить на ладони полузабытую древнюю букву, сущую ловушку для краснописцев, но тут снова заскрипела дверь. Мальчишки безотчётно разлетелись по концам каменной лавки, вскочили, согнулись… Деревянный крючок Годуна зацепил Ардвана. Ознобише достался неприязненный взгляд наставника: ох, всыпать бы, жаль, недосуг!.. Зяблик остался один, вновь почувствовал себя чужаком, смертельно захотел домой… в Чёрную Пятерь. Там всё было понятно. Там он знал, кого бояться, кого держаться. Там знакомый Лихарь был лучше незнакомых Дыра с Пушицей. Там Сквара на кугиклах играл…

По ту сторону стены повела напев дудка. Ознобиша вдруг смекнул, зачем его, новенького, нелюбимого, оставили напоследок. Сейчас надо будет петь или гудить… и он осрамится. Он обязательно осрамится. И с ним будет поруган перед царевичем весь воинский путь…

Теперь коленка запрыгала уже у него.

Меч и стрела