Братья

Оборона плохо далась им. В самом челе клина рубился воин довольно скромного роста, но сущий ширяй. Он нёс тяжеленную чешуйчатую броню, как простую рубашку. Отринув щит, в две руки орудовал огромным мечом. Длинный, широкий клинок, заточенный с одной стороны и увенчанный этаким зубом, разил как колун. Крошил щиты, разносил головы под неумело вздетыми шлемами. Следом плыло знамя: серые крылья, хищный клюв.

— Ха́р-р-га! Хар-р-га!..

Тут уж самые стойкие кинулись врассыпную. Натиск могучего воеводы не оставил времени как следует отыграться на пленниках. Над ослабевшим царевичем мелькнуло копьё, но в ноги убийце, извернувшись на земле, вкатился воин из свиты.

Предводитель опустил долу страшный косарь:

— Тут, что ли, одиннадцатый сын?

— Сам чей будешь?.. — прохрипел боярин Харавон. Знамя и клич отметали сомнения, но не просто же так царевича объявлять.

— Знать бы, что обрадуюсь тебе, Сеггар Неуступ, — разлепил губы праведный. — Кто на помощь привёл?

Воевода оглянулся. Вперёд вытолкнули надсмотрщика в кольчуге, с обвязанной головой:

— А вот он. Мешаем зовут.

Царевич устало смежил ресницы:

— Буду жив, отплачу.

— Мне б домой, твоё преподобство, — заторопился Мешай. — Сестричей малых по лавкам четыре…

Его сразу утянули назад, в глубину строя:

— Царственные от слова не пятят. Кабы до завтра дожить, тогда разговаривать станем.

— Мне что спятит, что позабудет, — ворчал недовольный Мешай. — Вона, глаза под лоб. А мне как раз бы подарочек…

У берега отзвучал боевой клич. Это завершила расправу младшая Сеггарова чадь, ведомая подвоеводами. Когда старшее знамя вернулось к причалу, там перекатывался хохот. Бунтовщики, взятые кто у винной бочки, кто без штанов, колыхались мычащей толпой. Лихие обидчики слабых, жалкие против истинной силы. Выжившие непу́тки прикрывались рваньём, размазывали румяна и слёзы. Обнимали сапоги витязей, молили не оставлять на погибель.

Подвоеводы собрались подле вождя.

— Все целы? — коротко спросил Неуступ.

— Отрок Лягай скулой дубину поймал. Выправится.

— А веселье с чего?

— Варнаки угомониться не могут. С головами на плахе девок всё делят.

Сеггар хмуро оглядел никому не нужный полон. Ухо́ботье каторги, канувшей в прошлое вместе с былой Андархайной. И что теперь с ним делать?

— Под топор, — прогудел один подвоевода. Тяжёлая секира бабочкой порхала в непомерно сильной руке.

— Была охота лезо марать, — возразил второй, весёлый и гибкий. У него на новеньком знамени трепетала скопа.

Подошли ещё трое ближников.

— О чём спор, други?