Братья

— Я видел родословные книги великих семей. Там страницы вынуты, чтобы от хуливших Владычицу не осталось имён. Ты о них?

— Не совсем, — усмехнулся Ветер. — Память наших книг тянется в тысячелетнюю древность, к Эрелису Первоцарю, основателю Андархайны. Что говорится о нём?

Это было легко.

— Нёсший орлиное имя приехал на огнегривом коне, возглавляя храброе войско. Взял под крыло племена, не ведавшие закона и правды. Дал им устроение, отбросил диких языков, рекомых ныне хасинами. От Эрелисова рода начали прозываться андархи.

— Не ведавшие закона и правды! — словно размышляя вместе с учеником, повторил Ветер. — Что ещё сказано о тех племенах?

— Ели в нечистоте. Мяса вонючего не гнушались.

— Как истолкуешь?

— Ну… Руками, зубами. Подбирали стерву лесную. Не умели сварить.

Ветер вздохнул:

— Варить они как раз умели очень хорошо. За что и поплатились.

— Это как?..

— А вот как. Эрелис приехал в кибитке из украин Вечной Степи. Оттуда, где ныне горы Беды. Андархи жили в сёдлах, стреляли дичь, жарили на углях. Если добывали зерно, опять жарили, чтобы съесть. А в избах лесного края клали печи, варили мясо в горшках. Хлеб пекли.

Ворон силился обозреть бездну времён. Между прочим, в его родном языке «вонью» звался любой запах, добрый или дурной. Андархи, стало быть, не поверили запаху варёного мяса. Доброму хлебному духу. Оробели, на всякий случай назвали нечистотой.

— Учитель, ты говоришь как самовидец, — пробормотал он затем. — Но ведь летописания… ты сказал…

— В летописаниях, сын, страницы выдёргивали не раз и не два, облекая деяния прошлого в угодные ризы. Если война, так правая и неравная. Если со свету сжили, так злодеев.

— Зачем? Ты нас остерегал собой любоваться…

— Затем, что всякий хочет быть чист. Я девку не сильничал, сама подошла! Я чужого не отбирал, они первые начали!.. За красивыми баснями правды дознаться — знаешь, сколько труда? По листку, по обрывочку…

Ворон представил сокровищницу вроде той, что хранила Мытная башня. Тусклый свет в заросшем грязью окошечке. Книги, книги повсюду. Стопками, по́лицами, огромными сундуками! На страницах ржавые пятна…

— Ты же смог.

— Я знаю лишь чуть больше спесивых мирян, уверенных, что по праву владеют этой землёй… Пришельцам из степи не только пища Прежних показалась нечистой. В сосновых избах бок о бок с людьми обитали крылатые псы, и это возмутило андархов. Первые Эрелисы и Гедахи столь яро взялись охотиться на симуранов, что едва не истребили под корень… О чём думаешь, сын?

Он ждал взволнованного: «Отец, симураны дружны с праведной семьёй! С последышами тех самых Гедахов! Они же… Аодха-царевича…»

Не дождался.

«Владычица, дай терпенья…» Пришлось спросить:

— Вы на Коновом Вене как себя называете?

— Ну…

— Ведь не дикомытами?

— Дикомытами нас левобережники прозвали.

— Давно?

— После Ойдриговых нашествий, за то, что в полон не дались.

— А сами кем речётесь?

Ворон вновь надолго умолк. Наконец как-то стыдливо произнёс заветное:

— Славнуками.

— Славнуками!.. — безо всякого почтения развеселился котляр. — Матерь Царица, помилуй Левобережье!

Ворон ждал, неуверенно улыбаясь.

— Гнездари, — сказал Ветер, — так завидных женихов называют.

— И правильно, — буркнул Ворон. — Порно им Коновому Вену завидовать.

Его племя искони считалось беспортошным, зато упрямым и гордым.

— Меж собой как имя толкуете?

— Внуки славных. Славные внуки. А иные спорят, будто вовсе там не «слава», а «слово».

Впереди плотной глыбой обозначился крепостной зеленец.

— Скоро ли думать выучу? — вздохнул Ветер. — Чьи внуки?

— У нас старины передают. Некогда из-за Светыни вышел народ. Наши глядь с берега, а там старики да детные бабы. Мужи наперечёт, в ранах. Тогда мы подняли над героями щит…

— Не морозь, краснобай, — весело перебил Ветер. — Прямо так сразу хлеб преломили? Лучшую поляну показали в лесу?.. Не бывает, чтоб храбрецы с храбрецами сошлись, а мужеством не переведались!

— Ну… Наверно. Всё равно во внуках крови смешались.

Сквозь туман посвечивали огоньки. На последнем снегу Ветер легко спрыгнул с чунок.

— Что я должен был постичь, отец? — спросил Ворон. — О чём задуматься?

«О том, надо ли хранить тайну царевича Аодха, если тот был вправду спасён…»

— Я хочу, чтобы ты понял: нет лишнего знания. Были на этой земле цари и прежде Эрелиса. А ещё люди, вовсе не обделённые умом, ждут, что общая Беда опять врагов братьями сделает. Как мыслишь, сын? К душе вашим девкам жарые кудри?

Ворон сбросил алык, понёс чунки под мышкой.

— Я давно не был на Коновом Вене, отец. Не знаю, о чём там песни поют.

Как обычно, дорога из лесного городка кончилась слишком скоро…

Крыло

Рано поутру за Светелом прибежали мальчишки:

— Гусляр! Где гусляр?

Светел на всякий случай напустил строгость:

— Куда ещё? Опять корзины топтать?

Оказывается, вчерашняя потеха так удалась, что кто-то придумал пустить в дело оставшуюся траву. Сегодня из неё собирались взапуски плести лапти. И конечно, плясать в них. Пока не развалятся.

Рука сама потянулась за берестяным чехолком.

— Благословишь, мама?