Братья

Шатёр стали сворачивать. Отвязали растяжки, свернули полотнища, вместе со срединным шестом унесли в сани. В плотных сумерках на снегу возились, затягивали путца снегоступов десятка два человечков.

Светел приподнялся на локтях.

Где же Сквара?

Человечки сдвинулись с места, побрели вслед саням, один за другим растворяясь в струях позёмки.

Тогда Светел различил брата.

Долговязый мальчишка шёл, наклонившись вперёд. Нёс на закорках кого-то меньше и слабее себя, кругом теснилась мелюзга. Скварко…

Светел сам позже понять не мог, как это он сумел удержаться, не выскочил из сугроба, не бросился к брату. Но — сумел. Поезд котляров скрылся в метели, а Светел с Арелой выползли из ёлок и пошли обратно в Житую Росточь.

— Он сбежит, — сказал Светел. — Вот отойдут подальше, чтобы не погнались, и сбежит.

Арела вздохнула:

— Не сбежит.

— А вот сбежит! — вспыхнул Светел. — Сквару не знаешь!

Арела снова вздохнула:

— А ты котляров не знаешь. Они всё равно погонятся. И поймают. Они всегда ловят отступников. И предают страшной казни, чтобы другим было неповадно. Рассказать, что с ними делают?

Светел гордо отмолвил:

— Сквара не побоится!

Дочка скомороха посмотрела на него, точно старая бабка, близко видевшая такое, о чём он и понятия не имел.

— За себя, может, не побоится, — сказала она. — А вот за тебя, за батюшку вашего, за мамку…

От её слов веяло ледяной жутью и какой-то окончательной правдой. Светела точно ударило. «Дядька Деждик… тётя Дузья… и Ознобишу кто-то увёл… А вдруг тоже они? Если Ивень что-нибудь натворил?..»

Воображение мигом нарисовало ему атю и маму распластанными в кровавом снегу. До всего тела немедленно добрался мороз.

Всё же он упрямо пробормотал:

— Пустит их кто на Коновой Вен…

Арела ответила с невесёлой насмешкой:

— Будут они дозволения спрашивать. Ты увидишь гостя на торгу, а на самом деле он за твоей головой пришёл. Ты даже и понять не успеешь.

Больше всего Светелу хотелось проснуться в знакомом лесу, между отцом и братом, и чтобы Зыкин мохнатый бок придавил ноги. Он с силой зажмурился, потом открыл глаза. Ничего не изменилось. Северный ветер по-прежнему втыкал ледяные иглы в лицо. Позади шла Арела.

Светел всё не мог смириться:

— Я сам их всех в землю закопаю, что не найдут. Вот велик поднимусь…

— Их унять царю только под силу, — сказала Арела. — А праведных царей теперь нет. Одни царевичи, да и те младшие. — Помолчала и вдруг добавила: — Вы двое мне стали как братики… Давай ты мне на вечный век братиком будешь, а я тебе — сестрицей?

— Давай, — кивнул Светел.

Арела потянула его за руку, обняла. Он наступил лапкой на лапку и тоже чмокнул её, попав губами в ухо и забитые снегом рыжие кудри. На сердце почему-то сделалось легче.

— Я тропить буду? — попросилась Арела.

Он даже не оглянулся.

Было уже совсем светло, когда открылась дверь клети. Внутрь с тумаками и руганью закинули Светела. Жог, сидевший в углу, мигом вскочил и с глухим рыком бросился вершить святую расправу, но порога пересечь не успел. Дверь бухнула, с той стороны заскрипел кол.

— Атя, да целый я, — сказал Светел.

Жог сгрёб его в охапку, усадил подле себя, стал рассматривать.

Звигуры всё же выместили на мальчишке свой страх. Одно ухо побагровело и кровоточило, губы вспухли, левый глаз заплывал. Жог опять зарычал, тихо и страшно.

— Я брата видел, — похвастался Светел. — Утром уже. Он споро шёл, ходко, живой был. Ещё кого-то на спину взял. И на кугиклах ночью играл, чтобы ребятёнки не плакали, вот.

Руки отца на какое-то время стали совсем каменными. Потом Жог спросил:

— На спину? Не видел кого?

— Далеко было, не разглядел, — сказал Светел. — Только слышал, тот кашлял.

Жог хрипло выдохнул. И не стал больше расспрашивать.

Светел вдруг сказал:

— Я взрослым стану, атя. Я к самому главному вельможе пойду. Я знаки ему покажу. Я Сквару…

— Ты вырасти сперва, — прошептал Жог. — Будешь жив, тогда и меч в руки найдётся.

«Сбереги себя, Огонь, сбереги…»

Светел опустил голову:

— Только бы Сквара дождался…

— Дождётся, — сказал Жог.

Строптивого Опёнка не хотели больше выпускать из клети, но пришлось. Зыка в собачнике рвался с привязи, лязгал страшными зубами и выл так, что не умолкали все остальные упряжки. Зато Светела кобель встретил, словно год его не видал. Вскинулся на плечи, умыл расквашенное лицо… и мирно дал себя выгулять. Никуда больше не стремился, не тащил по следам. Вернувшись, сгрыз свою рыбину, улёгся спать возле санок.

Вечером отец с сыном, обнявшись, молча сидели в клети и только надеялись, что новая ночь окажется последней. Неожиданно снаружи прочавкали по талой грязи шаги, влажно заскрипела дверь, и кто-то впустил к ним Кербогу.

Жог посмотрел на андарха так, словно тот был виновником всех его бед, и опять уставился в пол. Светел тоже сперва хотел промолчать, но вспомнил о новом достоинстве, коим облекла его Арела.

— Можешь ли гораздо, дядя Кербога?..

Скоморох сел против них, прислонился спиной к двери, положил на колени потёртую кожаную коробку. Внутри певуче звякнули гусли.

Жог наконец перестал высматривать на берёсте следы пропавшего сына. Нехотя поднял голову:

— Почто пришёл?