Братья 2. За закрытой дверью (СИ)

Если о личном, то у меня отлично схватилась рана и я начала писать книгу. Эту книгу. Я не планировала писать о том, что даже в голове прокручивать не хочется. Все сложилось само собой. Одним вечером села за громадный стол, открыла ноутбук и понеслась. Когда обставляла дом, я ведь мечтала, что буду в нем писать, подобрала идеальный роскошный стол, собиралась черпать вдохновение в море. Вроде идеальная обстановка, а вытаскивать слова как никогда сложно.

В этот раз писать не мое желание, это специфический способ занырнуть в себя. Мне нужно вспомнить все, что произошло, отследить свои чувства и наконец-то выбрать концовку. Наверно, надо бы сходить к психотерапевту, но я не представляю, что буду там говорить. В голове такая путаница, что самой сложно называть вещи своими именами. Я слишком долго бежала от себя, чтобы сесть и научиться с собой разговаривать.

Может показаться забавным, что ситуация повторилась идентично. То же море, тот же выбор из тех же двух мужчин, то же чувство вины и страх неизвестности. Так только кажется. Мне уже совсем не забавно, нет тайного удовольствия, как в прошлый раз, что у меня их два. Два таких разных брата, которые меня любят. В этот раз речь не про порывы страсти, не про душевные терзания, измены и приключения с любовником. Накал повысился настолько, что я, черт побери, чуть не умерла. Другое абсолютно все, ставки повысились до предела и есть четвертый невинный участник трагедии, ребенок.

Хотела бы я решиться на развод, попробовать с Андреем построить ту семью, которой у нас не было. Когда думаю о нем, мне тепло. Это же хороший знак? Весь этот месяц он ненавязчиво интересуется моим состоянием, я временами отправляю ему фотографии Мишутки. Увы, тепла не хватает, для того чтобы наконец-то купить билет и вернуться в его надежные объятья. Не вижу я себя его женой, даже женой нового страстного и смелого Андрея. Того, чьей вижу, сама видеть не хочу.

Обычно пишу во время дневного сна Мишутки: среди дня мы заняты более приятными развлечениями. Сегодня исключение. Прошу Диану присмотреть за Мишуткой, а сама иду к морю. Тепло, хоть и поднялся ветер. Черную плотную юбку поддувает снизу, я, наверно, похожа на объемный бокал. Солнце слепит прямо в глаза, поэтому разворачиваюсь и иду вдоль берега.

Все-таки здесь хорошо и спокойно, когда никого нет. В зоне видимости ни человека, я одна. Кажется, что одна во всем мире. И это сизое урчащее море только мое, такое огромное и страшное. Именно такими представляю себе свои ошибки. Пялюсь на бесконечно подрывающиеся волны, понятия не имею сколько прошло времени.

– Здесь, и правда, охуенно, – слышу голос из другой реальности.

Даже разворачиваться не хочу. Мне плевать: больное воображение его сюда засунуло или его чертов эгоцентризм, проявляющийся в нарушении моих личных границ даже в другой стране.

– Мира, прости.

Все-таки увожу взгляд от моря. На моем любимом светленьком песочке, рядом с ледяным морем и красотками-соснами Дима выглядит, как нелепое и уродливое дополнение. Так-то он отвратительно привлекательный: весь в черном, со своими сильными ручищами, щетина не алкашная, а опрятная. Все равно он клякса на идеальном пейзаже.

– Это была ошибка. Не буду сваливать все на бухло или злость, которую не смог контролировать. А что это даст? Да нихуя. Ну проебался, что еще сказать.

Уйти бы отсюда, а я столбенею, пока меня все надувает ветром. Волосы выбиваются из хвоста и лезут в глаза. Не убираю их, просто смотрю на Диму, пока он смотрит на меня.

– Скажешь что-нибудь? – спрашивает Дима.

– Ни разу за два года брака не думала об Андрее, как о мужчине. Это ты сделал так, что меня притянуло в нем то, что в прошлый раз оттолкнуло. Ты сделал для этого все!

То, что было заторможено шоком от встречи, вспыхивает в один миг. Я сжимаю кулаки и хочу ударить Диму, может, вцепиться в шею или выдавливать глаза. Он рядом, слишком близко. Я даже не думаю о том, что могла его разозлить и снова отхвачу. Ненавижу его, ненавижу так, что уже дышать нечем. Теперь дышать нечем не поэтому: одной рукой он хватает за талию, другой за подбородок и целует.

Мои кулаки только вдавливаются в его грудь. Не могу ударить, еще и пальцы непроизвольно разжимаются и вцепляются в его футболку. Не хочу совершать акт физического насилия, я хочу дерьма гораздо хуже. Мои пальцы на его затылке, и целую я не менее неадекватно. Словно у него во рту баллон с кислородом и мне жизненно необходимо поддерживать слитие губ. Дима куда-то тащит меня, стискивая то попу, то грудь. Не разрывая поцелуев, он швыряет свою футболку на песок и волочет меня туда же.

Не самое мягкое приземление отдается болью в боку, а мне плевать. Продолжаю целовать того, кто и создал этот символ боли под грудью, целую, а уже хочу совсем не целовать. Дима задирает мою футболку и отбирает источник кислорода. Из-за складок возле лица мне не видно, как именно он превращает мою грудь в генератор возбуждения. Логично, что без трубки к баллону, я издаю совсем не уместные для пляжа звуки.