Братья

— Мой отец? Но у меня уже есть папа… дома.

— Тан Лон очень любит тебя и поэтому усыновил. Но этот человек — твой настоящий отец.

Мальчик, казалось, сильно смутился.

— Твой сын — Тай Пинь, — гордо представила его Суми.

Мой сын долго разглядывал меня, потом его круглое личико озарилось улыбкой. Я улыбнулся ему в ответ и обнял, чувствуя, как стучит его сердечко.

Что это было за мгновение! Миг торжества. Когда мой сын начал беспокойно ерзать, я неохотно отпустил его и выпрямился. Я нервно потирал руки, не зная, что бы показать им сначала. Я провел их внутрь. Когда-то это была канцелярия премьер-министра династии Цин.

Мой маленький мальчик был в восторге.

— Как тут здорово!

Рядом с моим кабинетом располагалась оружейная палата с прекрасной коллекцией мечей, луков и кинжалов, украшенных драгоценностями, искусной гравировкой и резьбой времен династии Цин.

— А ты знаешь, что последний император был мальчиком, таким же, как ты? — спросил я. — В этой комнате, — добавил я, указывая на дверь оружейной палаты, — хранится оружие, которым он пользовался. Ты хочешь посмотреть его?

— Правда? Можно, да?

— Конечно, можно, — кивнул я.

Тай Пинь от восторга стал бегать по кругу.

— Ты здесь, чтобы остаться? — спросил я Суми.

— Нет, я здесь, чтобы попрощаться.

— Что? А как же твое обещание? — строго спросил я.

— Я не могу принадлежать двум мужчинам одновременно, — с грустью ответила она.

— Значит, ты возвращаешься к нему?

— Нет, я ни к кому не возвращаюсь. Я уезжаю от вас обоих.

— Но ты нужна мне. Мне нужна твоя любовь.

— Я потеряла себя и совершенно подавлена. Мне нужно время, чтобы успокоиться и обрести себя вновь, найти свою судьбу и предназначение.

— Твоя судьба — быть со мной. Я не могу снова позволить тебе исчезнуть. Никогда.

— Это угроза?

— Нет, это моя мечта. Это позволяло мне жить все эти годы.

Она молчала, тронутая силой моих слов, потом произнесла:

— Позволь мне уйти, или ты потеряешь меня навсегда.

— Как ты можешь отказать мне в моем счастье?

— А ты можешь измерить глубину моего страдания, моей боли, моих сожалений? У тебя есть какое-нибудь представление о том, как это — разрываться между любовью к двоим людям? Можешь? Мое сердце разбилось на мелкие кусочки. Вам, мужчинам, этого не понять! Я хочу умереть! — Ее голос громко разнесся по двору. Пара охранников поспешно устремилась к нам. Я жестом отпустил их и подвел Суми к дивану.

Вбежал маленький Тай Пинь.

— Что ты сделал с моей мамой? Сейчас же отпусти ее!

Он расплакался, принялся колотить меня своими маленькими кулачками и все никак не мог успокоиться, пока Суми не прижала его к себе.

Я вышел из комнаты, не зная, что мне делать. Я ждал снаружи, испугавшись, что Суми сошла с ума. И только после того, как она пропела тихую колыбельную и утешила малыша, я на цыпочках вернулся назад и спросил:

— Но ты вернешься?

— Не знаю. — Она покачала головой.

— Если ты должна уйти, пожалуйста, останься здесь на ночь, а завтрашний день будет полностью твоим, — стал я упрашивать ее.

— Обещай, что ты покончишь с этой враждой с Лонами.

Я кивнул.

Мы молча поужинали, затем легли в постель как муж и жена. Она была холодна и лежала, закрыв глаза. Я запятнал ее совершенство и покой своим низким вожделением и похотью. Когда я больше не смог выносить ее отчужденности, я зарылся лицом в ложбинку у нее на груди. Еще никогда не испытывал я такого отчаяния: Суми, которая всего лишь терпела меня, — такое невозможно было себе представить, это не умещалось в моей голове. Но тут ее рука нащупала мои волосы, и она стала нежно гладить их. Наконец она пробудилась и ответила мне. Сначала она приподняла мое лицо и начала нежно целовать, потом ее поцелуи сделались жадными и горячими. И наконец наши души и сердца встретились.

Когда первые лучи рассвета осторожно взобрались на изогнутые золотистые крыши дворца, Суми разбудила Тай Пиня, и они на цыпочках прошли мимо спящих охранников. Они покинули меня на рассвете. Длинные тени ложились от них на камни двора. Единственным напоминанием о ней было письмо без слов, оставленное у меня на столе: отпечаток легкого поцелуя на верхнем листе стопки бумаги.

ГЛАВА 46

1986

2 ЯНВАРЯ, ПЕКИН

Утро было туманным, шел мелкий мокрый снег. Солнце даже не проглядывало. Серенький день как нельзя лучше соответствовал моему настроению в то утро. Я тосковал по Суми, и эта тоска становилась почти невыносимой в такие дни, как этот. Ветер налетал порывами, гоняя по улицам мусор и собирая его в кучи на углах улиц, он проносился подобно привидению, раскачивая провода и лишенные листьев голые ветки деревьев. Такие мрачные дни созданы для сил зла. Неудачи постигают несчастных людей, неприятности наводняют дома. Люди реже смеются. И чаще плачут. Пьяницы пытаются добраться до луны на небе, психи бросаются в море. В таком мрачном расположении духа я добрался до своего офиса в то утро. Все мои менеджеры выстроились у дверей, на их лицах отражалось уныние и мрачность этого дня.

— Присаживайтесь, друзья мои. Что случилось? — спросил я.

Фей-Фей взглянул на Майка Блейка, а тот посмотрел на Лену.

— В чем дело? — строго переспросил я.