Братья

— Ох, ну покажи мне их. Мне не терпится что-нибудь почитать, все равно что. — Старик потер свои руки, на которых не было перчаток, и поправил яркий красный шарф, единственную вещь на его теле, у которой был легко узнаваемый цвет.

Старик жадно принялся пожирать глазами листок бумаги и остановился. Моргнул, как будто силясь что-то вспомнить. Он обернулся и подергал меня за полу пальто.

— Я видел это ангельское личико раньше. Я ее знаю, — сказал он, указывая на фото Суми на листовке.

— Она — известный писатель. Я не удивлен, что ты узнал ее.

— Нет-нет, молодой человек, будьте терпеливы. Вы, молодые, всегда торопитесь. Остановитесь и поговорите со мной. У меня нет никаких вирусов и инфекций, как у них. — Он указал на больницу. — Она пыталась помочь мне забраться в троллейбус. Двое мужчин, больших и сильных, схватили ее и втолкнули в машину. Я кричал-кричал, но всем было все равно.

— Ты уверен?

— Ты уверен? Ты уверен? Я устал от того, что все люди только и делают, что задают мне этот вопрос. Мне никто не верит. Я старый, но еще не мертвый. Она дала мне этот шарф.

Красный шарф Суми! Я взглянул на этикетку «Шанель»: это был мой подарок по случаю годовщины нашей помолвки.

— Холодно. Оставь его себе.

— Нет, этой милой девушке он тоже может понадобиться. И, кроме того, я привык к холоду. — Старик сунул мне шарф в руки.

Я взял его и поднял высоко над головой, выкрикивая в ночь: — Это война, Шенто! Это война!

Сбитый с толку, старик покачал головой.

ГЛАВА 54

В кампусе Пекинского университета молодой человек двадцати лет по имени Лан Гаи был очень обеспокоен объявлением о Суми и арестом Фей-Фея. Раньше оба они являлись членами университетского студенческого клуба «Ядовитое дерево», в котором Лан Гаи был не просто рядовым членом, а президентом. Он был в ярости и отчаянии и никак не мог уснуть в своей теплой постели, поэтому с первыми лучами солнца выскочил на пробежку по заиндевевшей дорожке вокруг Безымянного озера, чтобы проветриться и успокоить свои мысли. Он бегал уже полчаса и был готов упасть, когда неожиданно наступил на мокрый листок бумаги, один из множества валявшихся вокруг. Он наклонился, поднял его и увидел имя «Тан Лон», которое немедленно привлекло его внимание. Он прочел листовку от начала до конца. Это была прекрасная проза, сильная обвинительная речь, подкрепленная незыблемыми доказательствами и аргументами. Содержание этой бумаги зажгло огонь в душе Лан Гаи, а заключение судмедэксперта о пуле, пробившей кость, чуть не заставило закричать во всю силу его легких и пробудить весь университетский городок и все честные сердца от сладкого сна, чтобы они узнали о гнусном преступлении их правительства.

Суми, Фей-Фей и Тан Лон были их идолами, которые высоко вознеслись над толпой, как титаны. Фей-Фея арестовали. Лан Гаи внушал отвращение этот акт грубого насилия, он понимал, что надо что-то делать.

Он не стал завтракать, пропустил утренние лекции, чтобы изготовить как можно больше копий драгоценной листовки и раздать ее своим однокашникам. К полудню, когда Лан Гаи стоял на столе в центре самого большого кафетерия, произнося свою речь, молодая кровь взыграла и забурлила. Громкие сердитые выкрики были слышны далеко за стенами старинного университета. В толпе студентов мелькали и лица преподавателей, которые слушали и выражали свое согласие с выступавшим. Они быстро организовали комитет Свободы, и Лан Гаи стал его председателем. Он предложил написать обращение и послать его в клубы других университетов по всей стране в тот же день.

— Свободу Фей-Фею! Долой тиранию! Демократия и свободные выборы! — выкрикивали студенты в тот вечер, маршируя вдоль административного здания университета под бдительным оком полиции.

Нарушив режим, Лан Гаи выбрался наружу из окна спальни, перелез через стену вокруг городка и поспешил в телефонную компанию, чтобы связаться со всеми лидерами других клубов, входящих в объединение «Ядовитое дерево» в тридцати с лишним провинциях Китая. Приглушенным голосом он сообщил своим товарищам:

— В воскресенье в полдень мы организуем памятный митинг в честь старого охранника типографии Мэя и его погибших товарищей. Мы будем там, на руинах типографии «Blue Sea».

— А мы одновременно проведем митинг на берегу реки в Шанхае, — ответил ему руководитель Шанхайского университета Фудан, одного из крупнейших университетов страны.

— Мы проведем демонстрацию на берегу моря, — пообещал президент студенческого клуба из университета Амой в Фуцзяни.

Той же ночью Лан Гаи поехал на своем дребезжащем велосипеде на тайную встречу, на которой встретились лидеры всех университетов Пекина и окрестностей. Они собирались небольшими группами, выныривая из темноты ночи и холодного ночного воздуха Пекина, обсуждали детали предстоящих событий.