Братья

Дмитрий почувствовал, как в душе у него шевельнулся гнев. "Чертов сопляк может себе позволить быть невинным паинькой и кропать стишки в свободное время, - подумал он. - Его детство было беззаботным и сытым, он вырос в богатой и благополучной Америке, в то время, как я голодал и мерз в старой, разваливающейся конюшне".

Однако больше всего он ненавидел Алекса за то, что его собственный отец, Борис Морозов, был так к нему привязан. Он рисковал очень многим, когда в 1953 году сумел вывезти маленького Сашу из России и отправить в Соединенные Штаты. Это могло стоить ему жизни и, возможно, стоило. Почему же он так поступил? Из-за своей любви к Тоне Гордон?

"Итак, маленький жиденок оказался в Нью-Йорке, - размышлял Дмитрий, а я был брошен на съедение волкам".

Он взглянул на красивого, уверенного в себе человека, сидевшего перед ним, и ощутил внезапный приступ острой зависти.

Однако довольно скоро недобрые чувства Дмитрия улеглись, растопленные обезоруживающей искренностью и теплотой Алекса. Дмитрий решил, что гораздо лучше иметь братом такого прекрасного парня, как Алекс, чем коварного и жестокого ублюдка - каким был он сам. С Алексом он мог позволить себе расслабиться, приоткрыть свою защитную скорлупу - с Алексом ему было нечего бояться. Попытка Алекса обнять его, когда они встретились на улочке у Сены, глубоко взволновала Дмитрия, однако теперь он понимал, что для Алекса это было только естественно. Никто, кроме Татьяны и нескольких других женщин, не демонстрировал ему своей привязанности и любви столь открыто.

Дмитрий продолжил свой рассказ. Кратко остановившись на гибели своего отца, он, однако, ничего не сказал о том, что Борис Морозов пострадал из-за Тони Гордон. Алекс же был потрясен до глубины души. Порывисто сжав руку Дмитрия, он сказал:

- Мне очень жаль, Дима, поверь... Мне кажется, я немного его помню он был высоким, темноволосым, очень большим человеком...

Дмитрий говорил еще долго, изредка отвлекаясь на еду и напитки. Он тщательно отредактировал свою историю, опустив кражи и убийство в карьере, заменив главы, касающиеся его подготовки и последующей деятельности в качестве офицера КГБ хорошо отрепетированным рассказом об учебе в университете и работе за границей.

Он даже не сказал Алексу о том, как прочел интервью с ним в журнале "Победа близка", как ринулся обратно в Москву и, нажав на кое-какие тайные пружины, получил на руки досье Алекса, в котором были все его письма, все просьбы о предоставлении въездной визы, доклады агентов, время от времени следившими за ним в Нью-Йорке. Досье полностью подтверждало то, о чем рассказывал ему Алекс - на протяжении нескольких лет он пытался приехать в Россию и разыскать его.

- Я думал, что ты умер, - сказал Дмитрий, осушая бокал. - Я не получил ни одного твоего письма, и никто не говорил мне о том, что с тобой стало после смерти матери.

- Наверное, кто-то перехватывал мои письма, - заметил Алекс. - Кто-то очень могущественный.

- Они не хотели, чтобы мы встретились, - согласился Дмитрий.

- Кто это - "они"?

Дмитрий промолчал.

Это был замечательный вечер, и он понемногу оттаивал. Вслед за Алексом он громко расхохотался, когда они хором, не сговариваясь, заказали шоколадный мусс. Потом, когда в разговоре вскрылось их пристрастие к шоколаду, Алекс сказал со знанием дела:

- Это у нас от мамы. Я знаю, Нина мне рассказывала.

Когда старинные часы на стене пробили три раза, официанты стали умоляюще поглядывать на них, водружая перевернутые стулья на столы, и братья заметили, что они остались в ресторане последними из посетителей. К этому времени Дмитрий уже начал находить в их беседе удовольствие. Теперь настал черед Алекса рассказывать о своей жизни, и его повествование оказалось столь захватывающим, что Дмитрию хотелось услышать больше и больше.

Кроме того, впервые в жизни он мог позволить себе расслабиться и разговаривать с кем-то, не опасаясь и не гадая об истинных намерениях собеседника. Он мог повернуться к Алексу спиной, не боясь получить удар в спину. Все остальные люди, которых он знал и с кем общался, были потенциальными врагами. Агенты западных спецслужб на месте изрешетили бы его пулями, если бы узнали, что он - убийца, оставлявший за собой трупы со сломанными шейными позвонками. Друзья из Тринадцатого отдела без колебаний перешагнули бы через его труп ради того, чтобы вскарабкаться выше в иерархии КГБ. Его учитель - Октябрь - мог послать его навстречу смерти и мучиться при этом не больше, как если бы раздавил таракана.

Алекс был совсем другим. С ним Дмитрий чувствовал себя даже уютнее и безопасней, чем с Татьяной, с которой ему приходилось сдерживаться и следить за собой, чтобы не сказать лишнего; как-никак, она была из семьи эмигрантов, и к тому же фамилия ее была Романова.