Братья

С нарастающей паникой Татьяна прислушивалась к монотонному голосу Дмитрия. Этот жестокий человек знал все их секреты! Теперь он намекал на связи ее отца с эмигрантскими организациями в Париже и даже назвал имя друга их семьи, который стал экспертом ЦРУ. Затем он рассказал ей то, что считалось самой большой тайной - историю о ее двоюродном брате Игоре, который проник в СССР в качестве австрийского журналиста.

- Как вы полагаете, разве смог бы "мистер Иоганн Кунц"... - он произнес фальшивое имя Игоря с нескрываемым пренебрежением, - получить советскую визу и так быстро найти квартиру в Москве, если бы мы не знали обо всем с самого начала? Строго говоря, именно мы подбросили ему идею о том, чтобы отправиться в Советский Союз.

- Но зачем?

- Потому что мы хотели, чтобы он был целиком в нашей власти там, а вы - здесь, - с готовностью пояснил Дмитрий.

Все это он рассказал ей негромким, почти небрежным голосом, не забывая прихлебывать горячий кофе. Он казался совершенно уверенным в том, что она не попытается убежать, и он был совершенно прав. Татьяна понимала, что может встать и уйти хоть сейчас, но что толку? Человек, похитивший ее в Париже, без труда мог расправиться и с ее родственниками в СССР, и с родителями во Франции. Ему достаточно было просто щелкнуть пальцами, чтобы все было исполнено в точности так, как он прикажет, и Татьяна никуда не пошла, а осталась за столиком кафе, продолжая слушать то, что он ей говорил.

Только один раз она попыталась возразить Дмитрию, когда он стал угрожать смертью ее отцу.

- Мой отец - французский гражданин! - вспыхнула она. - Он приехал в эту страну в возрасте трех лет и находится под защитой правительства.

- То же самое можно было сказать и о некоторых других, - спокойно произнес Дмитрий, бросая на стол перед ней пачку фотографий. - Все они были лидерами эмигрантских организаций, - сказал он будничным тоном. Преждевременная и страшная кончина.

Он показывал ей фотографии, называя имена убитых диссидентов и даты.

- Вы ведь не хотите, чтобы имя вашего отца добавилось к этому списку, не так ли?

Татьяна в ужасе рассматривала фотографии людей, некоторые из них были ей знакомы, затем подняла взгляд. Морозов смотрел на нее в упор и ухмылялся. В его глазах светились такая победоносная уверенность и смертельная угроза, что Татьяна сердцем поняла: Дмитрий как-то причастен к этим убийствам. Возможно, он сам был не только судьей, но и палачом.

- Итак, Татьяна Владимировна, что вы скажете?

Она никак не могла поверить, что их разговор происходит наяву, а не во сне. Она сама часто приходила на собрания эмигрантов, происходившие в доме ее родителей на бульваре Сен-Жермен, или выезжала вместе с отцом на митинги в пригородах. Тем не менее она ясно видела, что все это было лишь напрасной тратой сил, уходивших на пустые разговоры, никому не нужные декларации и прочую высокопарную чушь об освобождении Родины от владычества большевиков. Ничего из этого она не принимала серьезно, и даже отъезд Игоря в Москву казался ей легкомысленным мальчишеством.

Теперь же она неожиданно очнулась и взглянула в лицо грубой реальности тайной войны. КГБ внедрился в их организацию, возможно, что он контролировал и десятки других эмигрантских организаций по всей Европе. У нее не было иного выхода, кроме как согласиться на примитивный бартер, предложенный ей Дмитрием: жизнь ее родственников и друзей в обмен на сведения, которые она будет поставлять. Прикрытием для их встреч должна была послужить ее должность внештатной переводчицы в Торгпредстве.

- И запомни, - сказал Дмитрий, когда черный автомобиль уже мчался обратно в Париж. - Если ты скажешь своему отцу хоть одно слово о нашей встрече, это будет означать его смертный приговор.

- А если я обращусь в полицию? - нашла в себе мужество спросить она. Автомобиль как раз пересекал Иль де ля Ситэ.

Дмитрий попросил водителя остановить машину.

- Ступай! - грубо сказал он. - Полицейский департамент как раз через дорогу. Вот только что ты им скажешь? Впрочем, что бы ты ни сказала, тебе никто не поверит Самое худшее, что они могут сделать, это выдворить меня из страны. Я останусь в живых. Но ты - ты начнешь беспокоиться о своей семье... потом начнешь бояться за свою жизнь. Ступай!..

Он вытолкнул ее из машины на тротуар и оставил там. Последнее, что она услышала в тот день, был его короткий и сухой смех.

Так она начала работать на него. Через месяц она стала его любовницей.

Дождливым воскресным днем Дмитрий вызвал Татьяну к себе на квартиру. Закрыв за ней дверь, он подтолкнул ее в спальню, нарочито медленно раздел и бросил на кровать. Она не пошевелила и пальцем, чтобы помешать ему. Он расстегивал брючный ремень, а она неподвижно смотрела на него, сдерживая дыхание. Это не было насилием - оба знали, что она не станет сопротивляться. Дмитрий считал, что она просто боится его, он не мог и предположить, что она была заворожена исходившей от него грубой силой, а его абсолютная власть над ней странным образом придавала остроту всем ее ощущениям.