Братья

Морозов с жадностью затянулся и выпустил струю серого, удушливого дыма. Октябрь до сих пор не проронил ни слова, хотя и сверлил Гримальди своими узкими, злыми глазами. Все это время из репродуктора лилась романтическая музыка Чайковского, и только теперь Октябрь выключил ее.

- Средства массовой информации во всем мире распишут вас как доверчивого "голубого", который сорок лет водил ЦРУ за нос, причинив непоправимый вред своей стране. И все ради чего? Ради русской задницы!

Он хихикнул.

- Даже если вас выпустят, что маловероятно, вам негде будет укрыться от позора. "Посмотрите на него! - скажут все разведки мира. - Посмотрите на эту глупую старую бабу! И такой человек возглавлял советский отдел. Что за тупари у них там в ЦРУ?"

Гримальди уставился Морозову в лицо.

- Итак, мистер Гримальди, что вы выбираете? - спросил тот.

Гримальди отвернулся, чувствуя, что на глазах у него выступили слезы. Весь его мир в одночасье рухнул, не оставив ничего, кроме позора и стыда. Что ему теперь делать? Гнить в вонючих темницах Лубянки или покрыть себя бесчестьем? Но как выдержать публичное унижение? Он был гордым человеком, и всю свою жизнь он посвятил фирме, где сделал блестящую карьеру. Теперь же он действительно станет посмешищем всей Америки.

- Итак? - холодно спросил Морозов, поглядывая на часы. - Я не могу сидеть тут с вами целый день.

Гримальди сглотнул и облизал сухие губы.

- Что вам нужно? - спросил он.

Брат Алекса хищно улыбнулся и сел на кровать рядом с ним.

Глава 17

Благоуханная майская ночь понемногу вторгалась в спящую мирным сном Женеву. Никита Серебров неподвижно сидел у окна в своем номере гостиницы "Гранд-отель Мондиаль" и смотрел в сгущающиеся сумерки. Окно его выходило на серебристое озерцо, и он не отрываясь глядел на гибкий и тонкий фонтан воды - символ города - который вздымался высоко в небо.

Одежда его была аккуратно развешана в шкафу, туалетные принадлежности разложены на мраморной полке в ванной, книги и бумаги аккуратными стопками заполняли узкий письменный стол рядом с телефоном.

Серебров был одет в строгий темный костюм, кремового цвета сорочку и дорогой галстук. На часах было семь сорок восемь. Точно через двенадцать минут, оставив в номере отеля все свое имущество, он выйдет из комнаты, прокрадется на улицу и уйдет к американцам.

Ему было сорок три года. Тело его стало грузным, и к тому же он начал лысеть, однако на мир он глядел большими и печальными темно-карими глазами, и большинство женщин до сих пор находили их обезоруживающими и неотразимыми. По-английски он говорил превосходно, да и французским владел не хуже. Последние шестнадцать лет он был первым заместителем Дмитрия Морозова. Он был вместе с ним в Париже, вместе с ним вернулся в Москву, и всегда, где бы "Управление мокрых дел" ни наносило свои эффектные удары, в Хельсинки, в Кабуле, во Франкфурте или в Мехико - за спиной Морозова всегда стоял он, Никита Серебров.

Он был талантливым штабистом и довел до совершенства рутинную, механическую работу по подготовке той или иной операции, организуя своевременное прибытие и отправку агентов, снабжение их поддельными паспортами и документами, расписывая по минугам операции и подготавливая мгновенное исчезновение исполнителей. Великолепный организатор, педантичный, словно немец, Серебров представлялся самому себе в качестве современного атланта, держащего на своих плечах весь Тринадцатый отдел. Сам Морозов высоко ценил его, хотя стрелял Серебров скверно, а инструктора карате неизменно приходили в отчаяние от его "успехов".

В молодые годы он очень любил опасности и приключения. Особенно по душе ему было ощущение того, что он принадлежит к элите советского общества. У него была собственная "Волга" последней модели, жил он в просторной квартире неподалеку от улицы Горького, владел дачей к югу от Москвы, а двое его сыновей посещали спецшколу. Его жена Катерина была простой и добродушной женщиной, очень полной, с пробивающимися над верхней губой темными усиками, однако она была способным анестезиологом и получала неплохую зарплату в одной из московских больниц. Может быть, он и любил ее когда-то, но теперь любовь ушла. Он не мог даже припомнить, когда он ее полюбил и за что. Самое главное заключалось в том, что Серебров больше не любил, более того - терпеть ее не мог. Для него Катерина оказалась слишком вульгарной, к тому же она постоянно его пилила. Некоторое время он искал утешения в своей захватывающей работе и в редкой коллекции марок, а всю любовь, в которой он отказывал жене, Никита Серебров перенес на свою страну. Даже горбачевские реформы и развал советской империи не повлияли на его взгляды. Возможно, однако, что это ему просто казалось.

Но все это было до его поездки в Америку ранней осенью 1989 года, когда Дмитрий Морозов отправил его во Флориду для подготовки убийства кубинского эмигранта Мигеля Гарсии. Его экстремистская организация существовала, судя по всему, на средства ЦРУ, и планировала покушение на Фиделя Кастро.