Братья

- А я - Дмитрий Морозов, - сказал его брат. Худая рука старика метнулась к горлу, словно ему внезапно стало плохо. Он покачнулся и схватился за стену. Дыхание его стало частым и прерывистым, губы дрожали как от холода, а блестящие черные глаза перебегали с Алекса на Дмитрия и обратно. Наконец он оттолкнулся от стены и пошел к ним, шаркая по полу ногами. Теперь он смотрел только на Алекса. Еще шаг, в сторону Дмитрия. Потом снова к Алексу.

- Моей матерью была Тоня Гордон, - подсказал Алекс. - Я ваш... твой сын.

Вульф впился в его лицо своими черными как угли глазами. Подняв руку, он легко дотронулся до щеки Алекса и вдруг отвернулся.

- Нет, - сказал он глухо, указывая на Дмитрия. - Вот мой сын.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Алекс и Дмитрий застыли как соляные столбы, не в силах ни пошевелиться, ни произнести хоть полслова. Лишь глаза их следили за согбенной фигурой Виктора Вульфа, который, шаркая ногами по голому дощатому полу, пошел к Дмитрию.

- Вот мой сын, - повторил он, оглядываясь на Алекса через плечо.

Алекс первым пришел в себя.

- Что такое вы... ты говоришь?

- Я же сказал... - тонким напряженным голосом вторил Дмитрий. Откашлявшись, он продолжил: - Я - Морозов, сын Бориса Морозова!

Старик только покачал головой, и Алекс готов был поклясться, что на его потрескавшихся губах появилась едва заметная, странная улыбка.

- Я не ожидал, что мы так... встретимся, - сказал он. - Я вообще не ожидал, что мы все когда-нибудь встретимся. Но вот он ты, мой сын... - Он приблизился к Дмитрию еще на несколько маленьких шагов.

- Ты не Морозов, ты Саша, Саша Вульф. Или Александр Гордон, если тебе так больше нравится...

- Ты сошел с ума, старик, - пробормотал Дмитрий и попятился от него, словно охваченный страхом.

- Нет, ничуть, - в этом старом и хрупком теле вдруг обнаружился недюжинный запас сил, а черные глаза вспыхнули, словно возвращаясь к жизни.

- Посмотри на себя в зеркало, сынок, - сказал он Дмитрию. - Посмотри, и ты увидишь наше с тобой сходство.

Его рука взлетела в воздух, как бы описывая воображаемые контуры лица.

- Тот же подбородок, те же скулы, такая же родинка над верхней губой, - Вульф коснулся своего лица, и голос его потеплел. - Ты действительно мой сын, не сомневайся. Тебя зовут не Дмитрий, ты - Александр, Саша, мой маленький Сашенька. Я уверен в этом, хотя никогда не видел тебя взрослым... Господи, как мне не хватало тебя, сынок.

Алекс следил за их разговором совершенно потрясенный.

- Ерунда! - выпалил Дмитрий и уперся кулаками в бока. Голос его слегка дрожал. - Внешнее сходство еще ничего не значит!

- Конечно, - кивнул старик, - безусловно... Он покачнулся и поспешно схватился за подвернувшуюся ему под руки спинку стула. Некоторое время он молчал, пытаясь отдышаться.

- Видишь ли, Саша, - сказал он наконец своим хриплым, надтреснутым голосом. - В 1953 году я встретился с Борисом Морозовым незадолго до его смерти. Мы с ним сидели в одной камере две недели или около того.

- Я тебе не верю, - перебил Дмитрий, белый как стена. - Слишком это невероятное совпадение. Чтобы из миллиона заключенных встретились именно вы двое...

Виктор Вульф кивнул в такт его словам.

- Разве я сказал, что это было случайностью, Александр?

"Как странно, - подумал Алекс, - как странно слышать, что старик зовет Дмитрия Александром, Алексом".

- Это было отнюдь не совпадение. У Морозова все еще оставались в МГБ его старью связи: близкие друзья, люди, которые были ему обязаны. Он попросил, чтобы нас поместили в одну камеру. Он знал, что его расстреляют, и хотел встретиться со мной. Ему нечего было больше терять.

Вульф замолчал, часто дыша и сжимая горло свободной рукой. Алекс сорвался с места и выбежал в крошечную кухоньку. Стаканов здесь не было, но он обнаружил рядом с раковиной недавно вымытую глиняную чашку. Набрав в нее воды, он поднес ее старику, и тот с жадностью выпил, пролив несколько капель на подбородок.

- Спасибо, - кивнул он и похлопал Алекса по плечу. Затем он снова повернулся к Дмитрию. - Борис Морозов рассказал мне, что случилось с Тоней, - продолжал он. - Он сказал мне, что когда он увидел ее мертвой - а он наблюдал за расстрелом из окна, как ты знаешь, - то поклялся спасти ее мальчика, своего единственного сына. Борис Морозов знал, что кто-нибудь в МГБ может приказать, чтобы с детьми Тони Гордон тоже расправились. Семьи изменников родины тоже часто страдали, как ты помнишь. Даже если бы его сына оставили в живых, вся его жизнь была бы сломана. И тогда он поклялся, что его сын должен вырасти свободным человеком в свободном мире, лучше всего - в Америке.

Алекс вздрогнул - до него наконец стало доходить.

- Морозов выдал своего сына за твоего! - прошептал он.

- Именно так он и поступил, - кивнул старик. - Борис был уверен, что Нина станет заботиться о нем, как о собственном ребенке.

Дмитрий продолжал отрицательно качать головой, нервно теребя в пальцах свои волосы и неотрывно глядя на старого политзаключенного.

- Чушь! - яростно выкрикнул он.