Братья

- Все может быть, - согласился Макферсон, - но интуиция мне подсказывает, что этот парень намерен работать честно. - На несколько долгих минут он погрузился в молчание и наконец сказал: - Как бы там ни было, но мы хотим, чтобы именно ты отправился в Москву и держал там руку на пульсе. У тебя достаточно опыта и отличное чутье на двойников, если он вдруг таковым окажется.

- Он уже передал что-нибудь в качестве доказательства своих намерений?

Макферсон кивнул.

- Пару сообщений мы уже получили. В одном из них было содержание докладной записки в Политбюро генерал-майора Пугачева.

- Это один из заместителей министра обороны?

- Да. Речь идет о ядерной программе русских. В записке говорится, что испытания были приостановлены с тех пор, как в мае прошлого года ракета СС-20 взорвалась на Байконуре прямо на стартовом столе. Погибло больше ста человек.

Гримальди вытащил из кармана плоский золотой портсигар и достал тонкую черную сигару.

- Это достоверно?

- Мы специально послали туда наш 5К-71, - вставил Рейнер. - Его чуть не сбили, но пилоту удалось справиться с заданием. Он привез нам с полдюжины фотографий. Земля вокруг стартового стола обожжена в радиусе двух сотен метров, повсюду валяются искореженные обломки. Вот так-то!

За спиной Рейнера зазвонил телефон, и он снял трубку.

- У нас были с ним две обстоятельные встречи, и, должен сказать, он мне понравился, - откровенно признался Макферсон и внезапно улыбнулся. - Ни за что не угадаешь, о чем он попросил в первую очередь!

Гримальди искоса посмотрел на него.

- Сдаюсь. Рассказывай.

За спиной Макферсона Рейнер шепотом разговаривал по телефону, поглядывая на Гримальди.

- Он попросил, чтобы ему показали его полковничий мундир, - с торжеством объявил Макферсон и добавил, искусно копируя сильный акцент русского: - Если вы сделать меня полковник, я хочу увидеть моя форма. После этого он снова заговорил нормально:

- Пришлось сгонять Кольера в Рамштейн, на нашу авиабазу, чтобы привезти оттуда полковничью форму. Надо было видеть, как наш русский вертелся перед зеркалом, примеряя на себя мундир. Он выглядел самым счастливым человеком на земле.

Когда Макферсон спросил русского, как он собирается передавать добытую информацию, то был очень удивлен, услышав ответ.

- Он спросил о тебе, - сообщил Макферсон. - Говорит, что вы встречались с ним в Берлине после войны. По его словам, он давно знает, что ты служишь в разведке, и хочет работать именно с тобой. Его фамилия Калинин.

Гримальди, потрясенный, уставился на начальника.

- Черт меня возьми! - пробормотал он. - Олег Калинин, черт меня возьми совсем... - Нахмурившись, он подозрительно оглядел Макферсона с ног до головы.

- Надеюсь, вы не вздумали меня разыграть? Макферсон покачал головой.

- Все равно я не могу в это поверить, - упрямо тряхнул головой Гримальди, а память уже уносила его в черные развалины послевоенного Берлина. - Он сделал это, - прошептал он, удивленно покачивая головой. - Он сделал это, и ему удалось выжить!

Углубившись в воспоминания, он не сразу понял, что Макферсон обращается к нему.

- Что мне хочется узнать, - говорил тот, - так это почему после стольких лет он спрашивает именно о тебе.

- Мы вместе проводили несколько операций, - осторожно сказал Гримальди. - Разыскивали нацистских преступников.

Лицо Калинина всплыло из глубин памяти таким, каким он впервые увидел его тем вечером, в помещении берлинской комендатуры. Это было как раз накануне Нюрнбергского процесса, когда русские и американцы на короткое время объединили свои усилия в охоте за нацистскими преступниками. Многие из тех, кого они разыскивали, заранее подготовили фальшивые документы и легли на дно. Одни скрывались в горных деревушках и лесных чащобах, другие растворились в безликих толпах голодных солдат вермахта, которые бродили по развалинам великого рейха, разыскивая и не находя свои разрушенные дома и семьи. Именно в этот момент Гримальди получил приказ явиться в русскую комендатуру Берлина для встречи с капитаном Калининым.

Рослый, красивый, с широкими скулами и волосами песочного цвета, с ямочкой на подбородке и поистине детским любопытством, сверкавшим в живых темных глазах, капитан Калинин разрушил все представления Гримальди о советских офицерах. Он ожидал увидеть стандартного русского - упрямого, флегматичного, подозрительного и враждебного. Молодой офицер с заразительным беззаботным смехом произвел на него сильное впечатление. Олег Калинин был откровенным, раскованным до непочтительности и очень горячим: их первый же вечер завершился грандиозной дракой с британской военной полицией в печально известном баре "Фетт Мадхен". Гримальди сам не заметил, как поддался очарованию своего нового знакомого. К тому же во многих отношениях русский являлся отражением его собственной сущности: был азартен, честолюбив и величественно-равнодушно относился к армейской иерархии званий и должностей. Кроме того, было в его взгляде, в его улыбке, в легком прикосновении руки нечто такое, что мог понять только Гримальди.