Братья

И, подняв кубок, он, казалось, пил вино большими глотками; все последовали его примеру, даже сэр Эндрью, который отпил немного из своего кубка, на три четверти полного водой; раздался долгий ропот удовольствия.

– Да, это не вино, это нектар, – воскликнул Вульф.

– Правда, – согласился капеллан Метью, – такое вино мог пить сам Адам в райском саду!

От нижнего стола послышались веселые восторженные крики.

Конечно, это было и прекрасное, и крепкое вино: точно покров опустился на ум сэра Эндрью. Но завеса эта снова поднялась, и в его мозгу зашевелились воспоминания и предвидения. Различные забытые давнишние обстоятельства сразу нахлынули на него, точно толпа детей, стремящихся играть. Это прошло, и старику стало страшно. Но чего ему было бояться в эту ночь? Ворота через ров были закрыты, и их охраняла стража. Верные люди, человек двадцать или больше, сидели за столами в различных пристройках за воротами, другие, еще более верные, окружали его в зале; справа и слева от него были сильные и храбрые рыцари, сэр Годвин и сэр Вульф. Нет, тревожиться было нечего, а между тем он все-таки чувствовал страх. Вдруг старый д'Арси услышал голос, голос Розамунды, которая сказала:

– Почему все так смолкло, отец? Еще недавно я слышала, как слуги и лучники пели в сарае, теперь они молчат, точно мертвые. О Боже, посмотри! Неужели все здесь опьянели, Годвин…

В эту минуту голова Годвина упала на стол, Вульф поднялся, обнажил свой меч до половины, потом обнял шею священника и вместе с ним свалился на стол. И со всеми повторилось то же самое: они покачивались взад и вперед, потом засыпали. Остался трезвым только Георгий, который поднялся, чтобы предложить выпить еще за что-то.

– Чужестранец, – резко сказал сэр Эндрью, – ваше вино очень крепкое.

– Как видно, сэр рыцарь, – ответил Георгий, – но я разбужу их. И, соскочив с помоста, легко, как кошка, он побежал по зале с криком: – Им нужен воздух, воздух. – Он широко распахнул двери, быстро вытащил из складок платья серебряный свисток и пронзительно и громко засвистел, прибавив: – Как, они все еще спят? Ну, я предложу здравицу, от которой все проснутся.

Он схватил роговой кубок, взмахнул им и крикнул:

– Вставайте, вставайте, вы, пьяницы, и выпейте за леди Розу Мира, принцессу Баальбекскую и племянницу моего царственного господина Юсуфа Салах ад-Дина, который послал меня, чтобы я привез ее к нему.

– О, отец, – вскрикнула Розамунда, – вино отравлено, и нас предали!

Едва она умолкла, как послышался топот бегущих ног и через открытую дверь в дальнем конце залы хлынуло человек двадцать или больше с оружием в руках. В эту минуту сэр Эндрью наконец понял все.

С ревом раненого льва он обнял дочь и, постояв с ней минуту, бросился к выходу в солар, где пылал камин и были зажжены свечи; он закрыл за собой дверь и задвинул ее засовом.

– Скорее, – сказал он, срывая с себя праздничное платье, – бежать нельзя, но я, по крайней мере, могу умереть, сражаясь за тебя. Дай мне кольчугу.

Она сняла со стены его доспехи и, в то время как раздался стук, надела на него кольчугу, стальной шлем, вложила в одну его руку длинный меч, а в другую щит.

– Теперь, – обратился он к ней, – помоги мне.

Они вместе толкнули к двери дубовый стол, бросив по обе стороны стулья и кресла, чтобы нападающие споткнулись о них.

– Возьми лук, Розамунда, и стреляй из него, как я тебя учил, – вручил дочери оружие старый рыцарь. – Отойди, чтобы мечи тебя не задели, и стреляй мимо меня. О, если бы Годвин и Вульф были здесь и могли дать урок этим мусульманским собакам!

Розамунда не ответила, ей представилось, как Годвин и Вульф будут страдать, когда они придут в себя и узнают, что случилось с ней и с ними. Она оглянулась. У стены стоял маленький письменный стол, за которым обыкновенно писал Годвин, на нем лежали перо и пергамент. Молодая девушка схватила их и, видя, что дверь стала медленно подаваться, написала:

Поезжайте за мной к Салах ад-Дину. В этой надежде я живу!

Розамунда

Когда тяжелая дверь распахнулась, Розамунда перевернула написанное и, схватив лук, наложила стрелу на тетиву.

Дверь упала, толпа ринулась в солар, но остановилась. Перед ней со щитом, украшенным гербовым черепом, стоял старый рыцарь, подняв свой длинный меч. Ужасная злоба горела в его глазах, и он походил на затравленного волка; рядом с ним – красавица Розамунда в своем праздничном наряде.

– Сдавайтесь! – раздался голос.

Вместо ответа зазвенела тетива, стрела пронзила горло говорившего, и он упал и замолк навеки.

Когда убитый с шумом рухнул на пол, сэр Эндрью громко крикнул:

– Мы не сдаемся языческим собакам и отравителям. Д'Арси! Д'Арси! Против д'Арси – против смерти!

Старый рыцарь издал боевой клич своего рода, хотя недавно думал, что ему уже не суждено его произнести. Молитву старика услышало Небо; оно сулило умереть ему, как он того желал.

– Покончить с ним, схватить принцессу! – Кричал Георгий, но уже не с угодливым выражением виноторговца; он произносил эти слова тоном холодного приказания по-арабски.