Братья

В одну минуту братья были подле воинов. Фидаи подняли копья, но раньше, чем они успели бросить их, меч Годвина упал между шеей и плечом одного из ассасинов и проник до его грудной кости. Вульф, действуя своим мечом, как копьем, пронзил другого насквозь; оба, мертвые, упали подле дверей кургана, так и не узнав, кто поразил их. Братья натянули поводья, велели Огню и Дыму остановиться, потом повернули их и соскочили с седел. Один из убитых воинов еще сжимал мертвой рукой поводья своей лошади, другая стояла и фыркала. Годвин поймал ее прежде, чем она успела уйти, потом, взяв поводья всех четырех животных, бросил ключ Вульфу. Вскоре дверь была открыта, Годвин вводил коней одного за другим в двери подземелья – это не представляло затруднений, так как лошади привыкли к конюшням в пещерах.

– Что делать с мертвыми? – спросил Вульф.

– Лучше всего взять их сюда, – ответил Годвин и, выбежав из кургана, перенес в подземелье сначала один, потом другой труп.

– Скорее, – торопил он, бросив второе тело. – Закрой дверь.

Между деревьями мелькнули всадники. Но они не заметили ничего.

Тяжелая, толстая дверь закрылась, ее задвинули засовом. Братья с замиранием сердца ожидали, что вот-вот воины ударят в створку бревнами, как таранами, но не слышалось ни звука. Если ехавшие воины действительно искали их, они отправились в другое место.

Вульф привязал лошадей подле открытого конца подземелья, а Годвин собрал самые большие камни, какие только мог поднять, и подкатил их к двери. Теперь братья знали, что многим людям придется прилагать усилия целый час или больше, чтобы ворваться в курган. Дверь была окована железом и вделана в цельную скалу.

III. Бегство в Эдессу

Наступило долгое, скучное ожидание. Вода сочилась по стенам пещеры, и Вульф, губы которого растрескались от жары, собрал ее в пригоршню и пил, пока не утолил жажды, потом подставил под струю голову, чтобы освежить ее; Годвин омыл ушибы и раны брата, которых мог коснуться, не снимая кольчуги.

Осмотрев седла и лошадей, Вульф рассказал Годвину все, что случилось во время боя.

– Но, знаешь, – закончил Вульф отчет о последней рукопашной схватке, – я никогда не забуду его, человека, который падал с моста, и свистящего вопля, вырвавшегося из его шеи, проколотой моим кинжалом…

– Все же теперь стало одним злодеем меньше, хотя он был по-своему храбрым человеком, – заметил Годвин. – Кроме того, брат, – прибавил он, обвив рукой шею Вульфа, – я рад, что именно на твою долю выпала судьба сражаться с ним: во время последней рукопашной схватки у меня не хватило бы силы победить его. Хорошо также, что ты оказал ему милосердие, так и следовало поступить рыцарю. Ты добился великой чести, и, вероятно, наш покойный дядя гордится тобой.

Они стали ходить взад и вперед, чтобы разбитое тело Вульфа не онемело под кольчугой. Время ползло медленно, луна склонялась к горам.

– Что, если они не придут? – спросил Вульф.

– Об этом подумаем, когда встанет заря, – ответил Годвин. И опять они ходили взад и вперед по пещере.

– Как они могут прийти, когда дверь заперта, закрыта на засов и засыпана камнями? – мучился сомнениями Вульф.

– Как приходила и уходила Масуда, – произнес в ответ Годвин. – О, не спрашивай меня больше, все в руках Божьих.

– Посмотри, – прошептал Вульф. – Кто это стоит в конце пещеры, там, подле мертвых ассасинов?

– Может быть, их призраки, – Годвин обнажил меч и наклонился. Действительно, подле мертвых виднелись две фигуры, слабо вырисовывавшиеся во мраке. Вот они скользнули вперед, лунные лучи, косо проникавшие в пещеру, заиграли на белых платьях и на драгоценностях.

– Я не вижу их, – раздался чей-то голос. – О, это мертвые воины! Что это значит?

– Вот, по крайней мере, их лошади, – проговорил другой голос. Теперь братья поняли и, как во сне, выступили из тьмы.

– Розамунда, – сказали они.

– О, Годвин, о, Вульф! – вскрикнула она. – О, Иисус, благодарю Тебя. Благодарю Тебя и эту бесстрашную женщину, – и, обвив руками шею Масуды, она поцеловала ее лицо.

Но Масуда оттолкнула ее:

– Вашим чистым губам, принцесса, не годится касаться женщины-ассасинки.

– Я должна благодарить вас, – со слезами промолвила Розамунда, – потому что без вашей помощи сама сделалась бы женщиной-ассасинкой или жительницей домов смерти.

Тогда Масуда поцеловала ее и, пододвинув девушку к Вульфу, проговорила: