Братья Бельские

Глава десятая Октябрь 1943 — Январь 1944

Первая ночь Рош-а-Шана выпала на 30 сентября, а самый священный день в еврейском календаре, Йом Кипур, Судный день, — на 9 октября 1943 года. Правда, большей части населения лагеря Бельских было не до праздников. Их гораздо больше волновал вопрос элементарного выживания. Они роптали на Бога: где был милосердный Создатель, когда нацисты их убивали?

Для других же еврейские праздники имели символический смысл. Они считали важным перед угрозой уничтожения подтвердить свою причастность к еврейству.

Накануне Йом Кипура несколько молодых мужчин и женщин из группы Тувьи устроились в крестьянском доме, чтобы приготовить традиционную праздничную трапезу, которая предваряет само торжество (и суточный пост Йом Кипура, начинающийся на закате дня и длящийся около суток). Трапеза была скромной — она состояла из вареной курицы и картофеля.

— Я помню, что было очень холодно, — вспоминала Рая Каплинская, на ее долю выпала роль поварихи. — Небо было ясное, а на нем — большие, большие звезды.

Кто-то предложил, чтобы они все прочитали «Кол Нидрей», молитву, которая открывает службу, возвещая о наступлении праздника. Кантор в синагоге грустно поет ее, повторяя слова на арамейском языке три раза, каждый раз с большим чувством.

— Слов мы не помнили, — рассказывала Рая. — Но все знали мелодию… Я помню, как смотрела на деревья. Казалось, они пели вместе с нами.

На базе, устроенной Исраэлем Кесслером в Налибокской пуще, один из членов группы, обладавший певческим голосом, во время чтения «Кол Нидрей» надевал талес и замещал кантора.

У четырех десятков бойцов из отряда имени Орджоникидзе не было возможности отметить праздник, во время которого евреям предписано воздержание от еды, питья, мытья, ношения кожаной обуви и сексуальных отношений. Они решили заменить празднование засадой на немцев на шоссе Новогрудок-Лида. Но, увы, в этот день по дороге никто не проехал…

Группа Тувьи собралась в Налибокской пуще к середине октября. Люди гнали скот, везли мешки с зерном, мукой и другими припасами. Подходящий участок для лагеря был найден в нескольких километрах от базы Кесслера. Наступала зима, и поэтому сразу же началось строительство землянок, подобных тем, в которых отряд жил предыдущей зимой. Тувья также приказал построить в стороне склад для хранения провизии и других припасов. Работа продвигалась медленно, поскольку месяцы кочевой жизни подточили силы людей.

Следующие несколько недель ушли на то, чтобы собрать разрозненные еврейские группы. Советские партизаны направляли в лагерь Тувьи всех бежавших из гетто евреев. Новички попадали в эпицентр лихорадочной деятельности. Землянки строились из расчета на пятьдесят человек, причем рабочим были обещаны дополнительные пайки и одежда. Строительство возглавлял Песах Фридберг. Несмотря на приказ Сергея Васильева о том, что строить должны только те, кто не может воевать, среди рабочих было немало партизан, откликнувшихся на призыв Тувьи.

Тувья, хотя и возмущался по-прежнему расколом группы, произошедшим помимо его воли, начинал чувствовать себя на новой базе все более уверенно. Силы немцев истощились, и маловероятно, чтобы они предприняли еще одно мощное наступление. Налибокская пуща, похоже, и впрямь становилась надежным пристанищем для его людей.

К 7 ноября на базу еврейского отряда, чтобы встретить годовщину Октябрьской революции, съехались партизаны со всей пущи. Произносились пламенные речи, было выпито много самогона. Русские и еврейские партизаны вместе пели и от души плясали вокруг костра.

Боевая часть отряда Бельских приступила к участию в партизанских операциях. Отныне еврейским партизанам больше не требовалось заботиться об огромном количестве голодных ртов, и они могли полностью сосредоточиться на борьбе с врагом. Зусь Бельский наслаждался возможностью быть просто солдатом. Это было то, чего он всегда хотел. Теперь он мог полностью посвятить себя мести.

Бойцы действовали по приказам Сергея Васильева, которому, кроме того, подчинялись четыре других подразделения. По указанию штаба Васильева еврейский отряд получал взрывчатку, оружие, а также разведданные. Но в целом еврейские бойцы действовали согласно собственному пониманию партизанской войны. «Что бы я ни сказал ему, он никогда не противоречил, — рассказывал Зусь о командире своего отряда Михаиле Ляшенко. — Он всегда соглашался со мной. Даже когда мы во время встречи с русскими партизанами не сходились во мнениях, он всегда был за, а не против меня».