Братья Бельские

Однако следующим утром, 9 июля, около семи часов немцы появились сами. Отряд приблизительно из двухсот человек прорвался через партизанские позиции и вышел прямо к базе Бельских. Началась паника: сотни людей бросились в рассыпную. Это был самый настоящий хаос.

Грязные оборванные немцы вошли в лагерь, стреляя направо и налево и бросая гранаты в землянки. Но бесчинствовали они недолго. Заслышав стрельбу, на помощь прибыли русские партизаны, и немногие немцы смогли уйти живыми.

Во время этого боя погибло девять еврейских партизан, и среди них заместитель комиссара Танхум Гордон. Несколько десятков было ранено. Это был один из худших — и последних — дней существования отряда. Спустя всего несколько часов пришло известие, что немцы наголову разбиты и район занимают регулярные советские войска.

Многие помчались к соседней дороге, чтобы взглянуть на русских солдат. Евреи плакали от счастья: они и плакали, и смеялись одновременно. Многим казалось, что война закончена.

— Теперь вы можете идти домой! — закричал один из проходящих русских.

На следующее утро обитатели лагеря собрались на центральной площади. У каждого был маленький узелок с пожитками.

Община, основанная небольшой группой родственников, прячущихся в лесах около семейной мельницы Бельских, превратилась за это время в миниатюрный город с населением в тысячу евреев, пробравшихся сюда со всей Белоруссии и Польши. Им посчастливилось выжить. Больше двух лет евреи из отряда Бельских противостояли множеству напастей. Они бежали из лагерей смерти и смогли преодолеть трудности лесной жизни с завидной энергией и жизнестойкостью. Теперь им предстояло оставить место своего приюта в лесах — место, где они молились, работали, пели и любили.

10 июля 1944 года Тувья Бельский обратился с последней речью к своим людям.

— Мои дорогие братья и сестры, — сказал он. — Мы вместе пережили очень тяжелые времена. Мы испытывали голод и холод. Мы пребывали в постоянном страхе за свою жизнь. Но мы смогли выжить. Мы свидетели того, что сделали Гитлер и его убийцы. Мы будем свидетельствовать о разрушениях и убийствах, о страданиях, которые принесли нацисты еврейскому народу

После этого длинный караван отправился в Новогрудок. Евреи медленно шли к новой жизни. Замыкала колонну телега, доверху нагруженная всевозможным добром, — вопреки приказу брать с собой только личные вещи. Когда Тувья поинтересовался, почему нарушен приказ, владелец телеги вызывающе ответил:

— Теперь мы свободны, и ты больше мне не командир.

Кровь бросилась Тувье в лицо, он выхватил револьвер и пристрелил его.

«Так увенчались героические усилия, направленные на спасение еврейских жизней от нацистских тисков, — заметил Шмуэль Амарант, лесной историограф. — Лагерь закончил свое существование убийством еврея и рыданием его жены…»

К концу дня караван добрался до реки Неман, и люди впервые за три года войны искупались в проточной воде. В тот вечер они приготовили на костре рыбу, которую глушили гранатами.

На следующее утро они перешли Неман вброд (стариков и детей переправили на плотах) и, растянувшись вереницей более чем на километр, двинулись по дороге. Когда проходили через деревни, жители выбегали из домов и ошеломленно смотрели на огромную толпу евреев. «Как вам удалось выжить? — спрашивали они. — Вы что, с того света явились?»

До Новогрудка дошли на третий день и разбили временный лагерь на окраине города.

Бойцы Зуся в это время находились в Лиде, где им поручили поддерживать гражданский порядок.

На момент выхода из пущи под началом Тувьи, согласно его докладу командованию, был 991 человек. Кроме того, 149 человек входило в отряд имени Орджоникидзе, которым руководил Зусь. Правда, два года спустя Тувья говорил уже о 1230 евреях. В любом случае Бельским удалось осуществить самое масштабное мероприятие по спасению евреев за все годы Второй мировой войны.

Приблизительно одну треть бойцов из отряда имени Орджоникидзе призвали в Красную армию. Остальные вернулись к гражданской жизни. Но куда им было идти? У евреев не было домов, куда они могли бы вернуться. Единственное их жилье осталось в лесной чаще.

Почтив память погибших в братской могиле на окраине его родного города Дворец, Ицхак Новог отправился на рынок, где в толпе заметил человека, который спас его от смерти в самом начале оккупации. Новог поблагодарил его, а затем начал упрекать остальных за то, что они предпочли остаться в стороне, когда убивали евреев.

— Но я делился хлебом с рабочими из гетто, — возразил один сельский житель.

— А я давал им картофель, — сказал другой.

— Одному Богу известно, что вы делали в то время. Бог вам судья, — сказал Новог.

Рая Каплинская вернулась к своему дому, но внутрь ее не пустил часовой. Он велел ей уходить, но она не собиралась легко сдаваться.

— Я просто хочу взять что-нибудь на память о моей семье — фотографию или что-нибудь еще, — сказала она. — У меня ничего от них не осталось.

Услышав их спор, из дома вышел русский командир и спросил, в чем дело. Рая объяснила. Командир сказал, что в доме нет ничего из того, что принадлежало ее родным.