Братья Берджесс

Боб занервничал, когда Пэм отказалась от идеи усыновления: «Мы тоже нарвемся на чокнутую Энни». Он занервничал еще больше, когда она отказалась от искусственного оплодотворения донорской спермой. Под гнетом этой ситуации ткань их брака в конце концов расползлась. И когда Боб познакомился с Тедом через два года после расставания с Пэм (все два года она то и дело звонила ему в слезах и жаловалась на «дурацкие» свидания с «дурацкими» мужчинами), он понял, что его умная жена, вечно раздираемая мучительной тревогой, не шутила, говоря: «Я хочу начать все сначала».

Пэм накручивала прядь волос на палец.

– Ну, как там Сара? Вы с ней видитесь? Вы решили совсем расстаться или просто сделать передышку?

– Мы расстались. – Боб допил виски, посмотрел по сторонам. – Думаю, у нее все хорошо. Мы не общаемся.

– Я ей никогда не нравилась.

Боб слегка пожал плечами, давая понять, что это ерунда. На самом деле сначала Сара одобрительно относилась к тому, что Боб поддерживает дружеские и цивилизованные отношения с бывшей женой (а также ее новым мужем и детьми), потому что ее собственный бывший супруг не захотел разойтись по-хорошему. Но затем она начала испытывать к Пэм сильную неприязнь. Даже если Боб не говорил с Пэм неделями, Сара пеняла ему: «Она бросается звонить тебе всякий раз, когда хочет, чтобы ее по-настоящему поняли. Она бросила тебя, чтобы начать новую жизнь, но все равно зависит от тебя, потому что ты ее знаешь как облупленную». «Я и правда знаю ее как облупленную, – отвечал Боб. – А она меня».

Наконец Сара поставила перед ним ультиматум. Никакого брака до тех пор, пока Боб не оборвет связи с Пэм раз и навсегда. Дальше были споры, разговоры, бесконечные страдания – но Боб так и не смог на это пойти.

Хелен тогда восклицала: «Боб, ты с ума сошел? Если любишь Сару, перестань разговаривать с Пэм! Джим, ну объясни ты ему, что это глупо!»

Как ни странно, Джим принял сторону Боба. «Пэм ему родной человек, Хелен».

Пэм ткнула Боба локтем.

– Так что у вас случилось-то?

– Она стала меня пилить. – Боб разглядывал людей, толпящихся у барной стойки. – Сара начала меня пилить, и все закончилось.

– Моя подруга Тони очень хочет с тобой поужинать. – Пэм выложила перед ним визитную карточку, которую откопала в сумке.

Боб прищурился, достал очки.

– Она что, в самом деле поставила «смайлик» вместо точки над i? Нет, спасибо. – Он подвинул карточку обратно к Пэм.

– Как знаешь, – ответила Пэм, убирая визитку.

– Не беспокойся, друзья то и дело пытаются с кем-нибудь меня свести.

– Все эти свидания – просто кошмар, – сказала Пэм, и Боб, пожав плечами, с ней согласился.

Когда они вышли из бара, было уже по-зимнему темно. Пэм пару раз споткнулась, пока они шли через парк к Пятой авеню; она выпила три бокала вина. Боб заметил, что туфли у нее на невысоком каблуке и с острыми носами. Она похудела с последнего раза, когда они виделись.

– Я тут один раз явилась на званый ужин раньше положенного, – говорила она, опираясь на его руку и вытряхивая камешек из туфли. – Люди там перемывали кости одной паре, которая еще не пришла. Мол, у них нет вкуса. В плане живописи вроде бы, я точно не поняла. И знаешь, Бобби, мне стало не по себе. А вдруг они у меня за спиной говорят, что я социально зависимая и что у меня нет вкуса?

Боб не выдержал и расхохотался.

– Пэм! Да кого это волнует?

Она посмотрела на него и внезапно тоже засмеялась от всего сердца, и смех у нее был удивительно знакомый.

– И правда! Меня это ни хрена не волнует!

– Может, они у тебя за спиной говорят, что Пэм Карлсон – умнейшая женщина, она раньше работала с выдающимся паразитологом.

– Бобби, если бы они знали, кто такие паразитологи… Ты бы послушал этих людей! «Кто-кто? А-а, вот оно как… Моя мать раз поехала в Индию, подхватила там паразита и болела два года». Все, больше им сказать нечего. Ну их на фиг. – Пэм остановилась и посмотрела на Боба. – А ты замечал, что азиаты всегда подходят прямо вплотную? У них вообще нет понятия о личном пространстве. Я дико злюсь.

Боб легонько взял ее за локоть.

– А ты скажи об этом на очередном званом ужине. Давай-ка я поймаю тебе такси.

– Нет, я провожу тебя до метро. – Но такси уже подъехало, и Боб открывал дверь. – А, ну ладно… Пока. Хорошо посидели.

– Передавай привет всем своим ребятам.

Боб помахал вслед такси, влившемуся в плотный поток машин под неоновыми огнями. Пэм обернулась и помахала через заднее стекло, и Боб махал ей, пока такси не скрылось из виду.

Вернувшись в Нью-Йорк, Боб обнаружил, что дверь квартиры снизу открыта. Он заглянул посмотреть на место, где Эсмеральда и Сноб пережили гибель своего брака. Владелец дома чинил кран, он кивком поприветствовал Боба. Увиденное мельком – окна без штор, пустая комната без диванов, ковров, всего, что сопровождает человеческое жилище, – поразило его ощущением покинутости. Темнеющее небо за окнами казалось суровым и безразличным. Голые стены как будто говорили Бобу: «Извини. Ты думал, что здесь дом. Но с самого начала это была лишь пустая комната».