Братья Гордеевы

Вечером, когда у попа пили чай, пожаловали приехавшие гости, то есть Федот Якимыч и Никон. Старик, помолившись образу, сейчас же преподнес попадье таинственный сверток, расцеловал ее и проговорил:

– Это тебе поминки от меня, попадья, чтобы не забывала старика, а от Наташи поклончик отдельно… Ну, здравствуй, хохлатый!

На Гордеевых в первую минуту Федот Якимыч не обратил никакого внимания, точно их и в комнате не было. Никон поцеловал руку у Амалии Карловны, а попадье поклонился издали. Это опять рассмешило Федота Якимыча.

– Чего ты басурманом-то, Никон, прикидываешься? – шутил старик. – Руку у немки поцеловал, теперь целуй попадью прямо в губы… У нас, брат, попросту!.. А я-то и не поздоровался с немочкой. Ну, здравствуй, беляночка!

Федот Якимыч хотел ее обнять и расцеловать, как попадью, но та вскрикнула и выбежала из комнаты.

– Ишь недотрога царевна! – смеялся старик. – Ладно я ее напугал… А того не подумала, глупая, что я по-отечески… Старика можно поцеловать всегда. За углом не хорошо целоваться, а старика да при людях по обычаю должна.

Попадья не сводила глаз с Никона, точно хотела прочесть в нем тайные думы Наташи. «Вот понравится сатана пуще ясного сокола», – невольно подумала она, легонько вздыхая. А Никон пил чай и ни на кого не обращал внимания, точно пришел к себе домой. Это невнимание задело попадью за живое. «Постой, голубчик, ты у меня заговоришь, даром что ученый», – решила она про себя. Хохлатый поп, по обыкновению, шагал из угла в угол и упорно молчал, точно воды в рот набрал. Федот Якимыч разговаривал с Леонидом о заводских делах, – давешнее веселое настроение соскочило с него разом, и он начал поглаживать свою бороду. Амалия Карловна несколько раз появлялась в дверях и пряталась, точно девочка-подросток. Попадья делала ей какие-то таинственные знаки, но немка ничего не хотела понимать, отрицательно качала белокурою головкой и глядела исподлобья на гостей.

– Послушайте, да вы что пнем-то сидите? – обрушилась неожиданно попадья на Никона. – Ну, спойте что-нибудь по крайней мере… Я вам на гитаре сыграю.

– Так его, хорошенько! – похвалил Федот Якимыч. – Не с кислым молоком приехали.

Никон поднял глаза на бойкую попадью и безотчетно улыбнулся. «Да он хороший!» – удивилась попадья. Их глаза встретились еще в первый раз. Попадья беззаботно тряхнула головой, достала гитару и, заложив по-мужскому ногу за ногу, уселась на диван. Федот Якимыч подсел к ней рядом.

– Ну, милушка, затягивай, – упрашивал он. – Да позаунывнее, чтобы до слез проняло. Уважь, Капитолинушка…

Когда раздались первые аккорды и к ним присоединился красивый женский контральто, Никон даже поднялся с места, да так и впился своими близорукими глазами в мудреную попадью. Отлично пела попадья, а сегодня в особенности. И красивая была, особенно когда быстро взглядывала своими темными глазами с поволокой. Федот Якимыч совсем расчувствовался и кончил тем, что вытер скатившуюся старческую слезу. И Никон чувствовал, что с ним делается что-то необыкновенное, точно вот он упал куда-то и не может подняться, но это было сладкое бессилие, как в утренних просонках.

Амалия Карловна воспользовалась этим моментом и знаками вызвала мужа в другую комнату. Здесь она с детскою порывистостью бросилась к нему на шею и заплакала.

– Милочка, что с тобой? – изумился Леонид, целуя жену.

– Да как он смел… – повторяла немка, задыхаясь от слез. – Так обращаются только с крепостными…

– А попадья?

– Она другое дело, Леонид… Потом он так посмотрел на меня… нехорошо посмотрел.

– Да ведь он – старик. А впрочем, как знаешь…

Немка так и не показалась больше. Она заперлась в своей комнате, сославшись на головную боль. Когда попадья объявила об этом, Федот Якимыч погладил свою бороду и крякнул. Впрочем, он сейчас же спохватился и принялся за серьезные разговоры с Леонидом.

– Я привез к тебе брата, ты у меня и будешь за него в ответе, – объяснил старик. – Положим, мы с ним помирились, а все-таки ему пальца в рот не клади… Насквозь вижу всего! Одним словом, лапистый зверь. Он будет у вас на Новом заводе меховой корпус строить, а Карпушка будет помогать. Наказание мое этот Карпушка: с кругу спился мужик… И с чего бы, кажется? Ума не приложу… Уж я с ним и так, и этак, и лаской, и строгостью – ничего не берет. Дурит мужик… Ты его тоже к рукам прибери: с тебя взыскивать буду.

– Да что же я с ним поделаю, Федот Якимыч? – взмолился Леонид.

– А уж это твоего ума дело… Не люблю, когда со мной так разговаривают. Слышал? Не люблю. Учился у немцев, а не понимаешь того, как с добрыми людьми жить. Я бы Григорию Федотычу наказал, да не таковский он человек: характер потяжелее моего.

Ужин прошел довольно скучно, несмотря на все усилия попадьи развеселить компанию. Все были точно связаны. Никон сидел рядом с попадьей, и она не утерпела, чтобы не спросить его шепотом:

– А вы Наташу знаете?

– Какую Наташу?

– Ну, дочь Федота Якимыча… Красивая такая женщина – кровь с молоком.

– Ах, да…

– Что да?

– Ничего…