Братья Гримм

Поездка через Альпы по городам Средиземноморья по-прежнему была далеким путешествием и доступна далеко не всем. Невозможно было быстро съездить в Рим или Неаполь; для такого путешествия, чтобы хоть что-нибудь увидеть, приходилось тратить недели или даже месяцы.

Болезненного Вильгельма Гримма не тянуло в далекие края. Он оставлял Берлин лишь ради небольших путешествий. Так, в 1841 году вместе с женой он провел несколько дней в Ханау, постоял перед домом, в котором родился, но когда заглянул через открытое окно в квартиру, то из-за новомодной элегантной обстановки она показалась ему совершенно чужой. А вот в Штайнау все осталось по-прежнему. С волнением шагал он по старым переулкам, постоял около лавки булочника, из которой когда-то сестра Лотта, одетая в белую курточку, приносила сдобный хлеб; прошел мимо дома, в котором работал его отец; на кладбище за городом прочитал полустершуюся от непогоды надпись над могилой деда. Прогулкой по Рейну Вильгельм и Дортхен завершили путешествие в Кёльне.

Во время каникул они отправлялись с детьми в Гарц и Тюрингский лес. Там, в летней свежести листвы, его манили идиллические места. Холмистая местность и чистый лесной воздух благотворно влияли на здоровье профессора. Вильгельму дорога была природа немецкой земли, а в чужих краях он так и не побывал.

Якоб — иначе. Еще будучи совсем молодым дипломатом, он познакомился с блеском Парижа и очарованием Вены, в 1831 году побывал в Швейцарии, в 1834 — в Бельгии. Часто приходилось трястись в почтовых экипажах в зимний холод. Были знакомы и примитивные речные суда на Дунае.

В 1843 году наконец осуществилась его давняя мечта — он побывал в Италии. Иногда приходилось нанимать почтовую карету, но на большие расстояния отправлялся по железной дороге; железнодорожные вагоны не были, конечно, такими комфортабельными, как сейчас. Якоб жаловался на сквозняки во время поездки. Часть пути можно было проехать и на паровых судах, например, от Майнца вверх по Рейну до Мангейма или же по Фирвальдштетскому озеру и Лаго-Маджоре. Жарким августовским днем с помощью самых различных средств передвижения через Франкфурт, Базель, Сен-Готард, Милан Якоб прибыл наконец в Геную. Здесь он сел на пароход и после четырех ночей и трех дней пути прибыл в Неаполь. Поездка в почтовом экипаже от Милана до Генуи оказалась гораздо утомительнее, чем это морское путешествие.

Из-за палящего летнего зноя пятидесятивосьмилетний Якоб Гримм отказался от восхождения на Везувий, но зато осмотрел Геркуланум и Помпею. В один из дней сентября дилижанс привез его в Рим. Следующими остановками были Флоренция и Болонья. Поездка по Апеннинам в почтовом экипаже опять была утомительной. На крутых дорогах пять лошадей не могли справиться с тяжелой каретой, и к ним иногда приходилось пристегивать быков.

Северянина поразил южный ландшафт. По дороге из Генуи в Неаполь Якоб любовался картинами побережья, целыми днями смотрел на безоблачное небо, на синеву моря с белыми пенистыми брызгами перед носом корабля, по вечерам, прежде чем отправиться в свою каюту, вглядывался в усеянное звездами небо. На берегу во время экскурсий он восхищался южными растениями. Гулял по оливковым зарослям, останавливался перед пиниями, рассматривал виноградные лозы, тучные поля и тенистые сады. «Над всем простирается власть природы, — заметил он, — перед вечной юностью которой исчезают наши поколения».

Во время таких путешествий воображение уносило его в далекое прошлое. Рим, существовавший уже несколько тысячелетий, был для него «гордым городом». Он шел по Аппиевой дороге, приближался к развалинам арок водопровода, трогал древние камни и думал: «Сколько бы они могли рассказать, если бы ожили». Потом он скажет: «В Риме нет ничего лучше вида форума». Ему представлялось, как между взметнувшимися ввысь колоннами римляне вели диспуты, торговали, разбирали судебные дела. Он писал: «Как часто я спасался от тревог и волнений на римском форуме, где на меня смотрели полуразрушенные постройки древних римлян в их неописуемом тихом величии, храмы, колонны, арки, Колизей — все стоит на своем месте и само себе служит мерой. Я мог бы здесь бродить месяцами».

Разумеется, он осмотрел дворцы знаменитых патрициев, церкви и храмы; произведения Микеланджело, Рафаэля, Леонардо да Винчи, Тициана вызвали восторг: «Меня захватывает полнота жизни их картин». С одинаковым чувством радости он гулял по многолюдным неаполитанским улочкам и любовался флорентийскими родовыми замками и венецианскими дворцами.

Природа, история и искусство объединились в удивительное созвучие, особенно в Риме.

А вот впечатление от Неаполя и его окрестностей: «В этом городе при виде близкого моря, дымящегося Везувия и гор, доходящих до самого центра города, смолкают любые неодобрительные слова. Кто поднимался на холм Камальдоли и видел оттуда город, озера и море, тому не суждено будет, наверное, во всей остальной Европе увидеть картину, хотя бы приблизительно сравнимую с этой».