Братья и небратья. Уроки истории

«Все мы вышли из «Шинели» Гоголя», – говаривал Федор Михайлович. Да, именно в этом городе особенно остро ощущаешь муку несчастного, обокраденного Акакия Акакиевича Башмачкина. Продуваемый ветрами, отчаянно мерзнущий, я понял, почему русская литература вышла из гоголевской «Шинели», а не выскочила – на манер циркового зайца – из цилиндра Пушкина. Хотя вроде бы странно: теплолюбивый Гоголь – приезжий провинциальный малоросс, а Пушкин – местная знать, принят государем, столичная знаменитость. Но только тот, кто на своей шкуре прочувствует промозглую тоску маленького человека в огромном северном городе, поймет русскую литературу.

Осмысливая творчество Гоголя, выдающийся славянофил Константин Аксаков писал: «Еще одно важное обстоятельство сопряжено с явлением Гоголя: он из Малороссии. Глубоко в ней лежащий художественный ее характер высказывается в ее многочисленных, мягких звуками песнях, живых и нежных, округленных в своих размерах; не таков характер великорусской песни… Теперь, с Гоголем, обозначился художественный характер Малороссии из ее прекрасных малороссийских песен, ее прекрасного художественного начала, возник, наконец, уже русский гений, когда общая жизнь государства обняла все свои члены и дала ему обнаружиться в колоссальном объеме; новый элемент искусства втек широко в жизнь искусства в России…».

Аксаков инстинктивно чувствовал огромную важность человечности Юга, органично оживляющего бесконечную депрессию Севера и его заснеженный пейзаж. Южное слово сочное, жизнерадостное, теплое, истекающее из самой живости народного нрава. Оно, в конечном итоге, делает всю русскую литературу не академическим собранием сочинений ипохондриков, а живой, остроумной и волнующей душу беседой. Чехов, Короленко, Ахматова, Ильф, Петров, Бабель, Булгаков, Паустовский, Кульчицкий, Олеша, Слуцкий, Лимонов… Несть им числа – представителей южнорусской школы российской словесности. И у истоков – Николай Васильевич Гоголь.

Русская литература явление мирового порядка и фактически главный вклад нации в сокровищницу мировой культуры, сравнимый разве что с итальянской оперой или немецкой философией. И добрая половина этой литературы создана малороссами и выходцами из Малороссии. Ее нельзя смахнуть со стола равнодушным взмахом руки правительственного чиновника – она есть суть Отечества. И корни в его в Киеве, и великая проза его от Гоголя, и украинцы неотъемлемая часть его. Забыть об Украине – значит забыть о национальных святынях и святых, вытравить из себя гений Гоголя и Булгакова, отдать на поругание миллионы собственных соотечественников. Обесчестить себя легко – просто начать все измерять в категориях прибыли и ренты.

А Петербург еще помнит время, когда из-за чести дрались на дуэли. Здесь до сих пор уверены, что нет никакой обособленной Украины, и она до сих пор находится в составе Империи. Но опасайтесь за устаревшими географическими картами потерять живую традицию, бойтесь утратить Украину в себе – живую, жгучую, смешливую. Погрузившись в холодную абстракцию геополитических игр, не забывайте про гоголевское сочувствие к маленькому, стиснутому жерновами обстоятельств человеку. Без всего этого провозглашенный вами Русский мир превратится в бесконечную междоусобицу кремлевских башен – кирпичных, бесчувственных, циничных.

Да, завоеватели бывали даже в Кремле и топтали святыни сапогом иноверца. Но никогда истинно русскому человеку не приходило в голову отдать навсегда Москву полякам или французам, оставить Родину во вражьих лапах. Те, кто говорит, будто надо оставить всю Южную Русь захватчикам, играют на руку врагу. Как можно выбросить на помойку часть собственной души, как можно излечить болезнь равнодушием?