Братья и сестры в Реестре (СИ)

— Повеселились? Пора приниматься за дело. Все помнят расклад? Я на пресс-конференцию — нести тяжёлое бремя славы. Дэн. Понаблюдай-ка за шишками из местного Магистрата, заказчик просил. Вик — а ты посмотри, что делает сам заказчик. Всё ли идет по плану, короче. Убедись. Ну, и на сладкое, ты, Соня. У тебя сегодня, как и договаривались, бенефис — берёшь пластид и незаметной мухой к городской стене. Дай-ка свой голофон.

Он забрал трубку у покорно протянувшей её Сони и с минуту колдовал над аппаратом:

— Готово. Нужную точку я тебе в навигаторе забил. Переодевайся и беги. Время Че — 20:30. Давай, девочка, я в тебя верю.

— После трудов праведных сразу на мотрису? — уточнил Ник.

— Сразу на тётю Мотю, — согласился Татаритумба, он же — бородатый до бровей фронтмен. Поднял указательный палец. — Но чтоб без шума и пыли. Инкогнит'o!

Соня блеснула зелёно-голубыми, но с восточной раскосинкой глазами, кивнула, отчего немедленно рассыпалось её идеальное каре с чёлкой, как у Матильды из Леона⁴⁵, и немедленно начала переодеваться, ничуть не стесняясь своих компаньонов — движениями экономными, но очень грациозными. Коллеги, впрочем, девушку жадными взглядами не пожирали, скорее, награждали отеческими или братскими — разве что у Вика взгляд был немного сложносочинённым. Соня аккуратно, но стремительно сняла плащ, повесила на вешалку, обмотала вокруг и ловко закинула в недра чемодана на колёсиках.

Дэн и Вик в это время стирали грим ватными кружками.

— Всем наши временные командировки хороши! — сказал барабанщик Дэн, плотно сбитый невысокий парень с высоким лбом и мощной нижней челюстью. Он был бородат и лыс. Сейчас он сдирал маскировочную накладку телесного цвета с рябой щеки. — Да вот вещи портятся. Пара дней не в своем времени — и хана: не одёжка, а лохмотья.

— Да ладно бы костюмы! Неделя не в своем времени, и даже инструменту хана! — ответил Вик, который на концерте обошёлся без декоративной накладки, и щеки имел розовые и гладкие, как у младенца. Если не считать нескольких бородавок и двух шрамов. Он был отлично сложен и чем-то напоминал комика Делиева⁴⁶ в молодости. Может, стреловидными баками, а может — вечно лукавым выражением выразительных карих глаз. — Помнишь, я однажды бас-гитару в номере забыл? Так вот, когда ты, Дэн, по моей просьбе слетал в то времесто и вернул её, она была дырявая как сыр.

— Не терпит время чужевременные вещи, не терпит. Это Правило!

Соня тем временем добралась до стадии «дуэт лифчика и трусиков». Красивое смуглое тело без изъянов, вот только с татуировкой во всю спину, напоминающей причудливый фрактал⁴⁷. Словом, не девушка, а мечта поэта, который любит миниатюрных и худощавых, но спортивных женщин. Такие витии⁴⁸, судя по мировой практике, встречаются довольно редко.

«Сонный ребёнок»

Соня была сонным ребенком. Это исчезающе редкое явление в немногочисленном племени гипноходцев. Мама Сони была гипом, и всё было бы нормально, не умри она при родах от редкого осложнения.

Почти всегда дети гипов странные способности родителей не наследуют, но с Соней произошло исключение из правил, потому что мать-одиночка, которая никому не нужна, да и родственников нет. Короче, чудом выжившую тогда еще безымянную девочку с пылу-жару усыновила богатая бездетная пара глубоко за сорок, которой быстро наскучила хлопотная игрушка, и дальше Соня (это реальное имя, бывают же совпадения!) поступила в распоряжение мамок-нянек, естественно, относившихся к ней как к работе, а не как к дочери.

Соня ела, кричала, какала и спала. Что у неё сны необычные, так кто про это узнает, кто забьёт тревогу? Младенцы — они как рыбки: оперативная память — три секунды, да и талантом сообщить взрослому, что беспокоит, малыш обделён.

Соня росла, понемногу начиная осознавать себя. И путешествовала во снах.

И Дрёма смилостивилась над своей дочерью — оградив от обязательной для гипов рябой маркировки. Её личико оставалось таким же свежим и чистым.