Братья и сестры в Реестре (СИ)

Из вылазки ни живым, ни в форме инвалида любой степени тяжести, ни даже в форме сохранных трупов не выбрался ни один из участников.

Свержение (окончание Прямого включения)

Новомальвиновка — Воронежполис — ОктоМосква, 2049, 8 сентября

— Поспешность, да… в этом была наша ошибка, — встал из-за стола очкарик среднего роста, пухлый, с таким гладким лицом, будто над ним долго трудилась бригада фотошоперов, — Но было принято неизбежное решение. Учитывая, как стремительно ожесточается вирус, мы не могли не попытаться его уничтожить. На уровне, так сказать, операционной системы. Мы пошли по пути наименьшего зла.

Патриарх изучал решительное лицо Арбитра ответственных решений. Взгляд, словно капля, всё время сползал с неестественно гладкого овала.

Звуки совещания внезапно затуманились, а перед глазами пошла цветовая рябь, как на засмотренной до дыр VHS⁷⁴-кассете. Изображение сменилось.

«Бассейн. Он движется вдоль бортика по сине-белому наливному полу, который скрипит под ботинками. Плеск и гул искажаются зеркалом бассейна, которое придаёт им немного металлические нотки. Параллельно и навстречу, по первой дорожке уверенным баттерфляем плывёт поздний сын мужчины — подросток лет четырнадцати. Движения его чёткие и изящные.

Метрах в пяти подросток меняет баттерфляй на брасс. Вот отец и сын почти поравнялись, и тут первый делает неожиданное для его габаритов и манер стремительное движение — наклоняется и выставляет руку вперёд ладонью.

Подросток с невероятным пружинистым чубом выныривает почти до пояса и даёт отцу пять. Слышится звонкий шлепок. Другой рукой игривый сын отправляет в отца веер серебристых брызг. Они щекочут лицо пожилого мужчины, бриллиантовыми шариками застревают в жёсткой щётке пегих усов, стекают по носогубным складкам. Мужчина улыбается.

А потом сын с хохотом снова меняет манеру и удаляется вдаль баттерфляем.

Мужчина смотрит ему вслед.

Мой сын. Мой единственный поздний сын.

Стоп.

У меня их трое — чуть постарше этого мальчика из воспомина... видения. С такими же чубами, гордыми непроницаемыми лицами, а ещё — здорово воспитанные, ловкие и стремительные.

Но почему они, будучи точными копиями друг друга, одновозрастные, никак не фигурируют в старых воспоминаниях? Когда им было пять, десять, тринадцать лет?

Откуда пришло это странное видение про единственного сына?

Снова помехи, и картинка меняется. Ему за шестьдесят. Он видит движущийся потолок. Яркие лампы рождают в затуманенных глазах радужные круглые блики. Рядом с каталкой, держась за боковую ручку, семенит жена — миловидная женщина за сорок. Она держит его за руку и бормочет:

— Простая операция, элементарная. Совсем скоро ты будешь в строю.

Пациент закрывает глаза…

Супруга пожимает мужнину руку.

— Сожмите и разожмите. Поработайте кулаком.

Пахнет антисептиком и резкими лекарствами.