Братья и сестры в Реестре (СИ)

Тут и там разворачивались документы, снабжённые сенсорной клавиатурой, и пальцы начинали порхать уже по буквенно-цифровым клавишам. Из стороны в сторону летали графики, и видео, заметки и фото, аналитика и гистограммы. И всё это в полной тишине, отчего ощущение нереальности только усиливалось. Если бы тут было, кому ощущать, разумеется. Но Секретарь-советник священнодействовал в гордом одиночестве.

Продолжалось это пять с четвертью часов, после чего Патриарх вернул рамку (на нижней грани мелькнуло «МГРСМ⁷⁶», подпись «Модель 267» и значок копирайта по соседству с названием «Касперский и Усманов inc») в фальшпотолок.

После этого Патриарх сделал два звонка: неизвестному с зубодробительной фамилией и Мурьете. С каждым он поговорил минут пять — примерно об одном и том же. Могло создаться впечатление, что патриарх консультирует бойцов на ринге, прежде чем они сойдутся в схватке друг с другом.

После чего удовлетворенно хмыкнул и потянулся.

— Пора и отдохнуть. Устал я что-то, — зевнул бывший секретарь-советник, а потом проследовал к футуристическому креслу, стоявшему рядом с кроватью. Сел в него и опустил руки на удобные подлокотники.

Закрыл глаза, причём веки неуловимо трепетали, а зрачки бегали под ними. Так он просидел практически без движения шесть часов тридцать восемь минут, до самого рассвета.

Интересный, однако, способ медитации!

Утром прибыли госгвардейцы, которые отрезали Новомальвиновку от всех правительственных коммуникаций. Как будто Патриарх не может обойтись без этих глупых костылей!

Здравствуй, новый день!

Отставка

Воронежполис-2049, 8 сентября

Тина Романова по окончании «Прямого включения» резко встала. Так энергично, что едва стул не упал:

— Хватит! Достаточно. Я отказываюсь от участия в этом балагане.

Что это значит? О чём она? Удивленные магистры загомонили, переглядываясь. Глядя в голокамеру дрона-стенографиста, который среагировал на громкое заявление, Романова звонко продолжила. Правой рукой она клеймила и обличала. Левую — прижала к груди.

Худощавая спортивная женщина в безупречном костюме и повязанной на шею косынке. Красивая и убедительная.

— Полис катится в пропасть, и что мы видим? Мало того, что от столицы никакой помощи! Так еще наши крупнейшие космические производства хотят оставить без заказов. Без работы и прибыли, понимаете? А налоги в центр — изволь перечисляй. Где мы их, спрашивается, собирать будем, а? У нас и так вечно дырявый бюджет. Субсидий из ОктоМосквы — около ноля. Даже кредитов не дождёшься. А вы, магистры, подставляете этой удушающей руке городскую шею. От какой нашей продукции эти индюки откажутся завтра? Вагоны? Дирижабли? Какую отрасль пустят под нож? Зачем, спрашивается, нам такая столица? Наш славный полис стоит на минном поле — безденежье, стресс, безнадёга. Его может обрушить каждый чих. Вы что — этого не понимаете? Тут же всё на соплях! И вместо того, чтобы давить на ОктоМоскву, отстаивать интересы полиса, шантажировать, наконец, вы вжались в тёплые кресла. Большинство проголосовало против «Небесного залпа», это вообще ни в какие ворота не лезет! Это заказ века! Магистры, вы заигрались во власть, но вы не руководите. Только болтаете! Я больше не буду в этом участвовать! Хватит кормить ОктоМоскву!

Этот бред стал результатом откровенного экспромта. До «прямого включения» Тина была совершенно уверена, что «Небесный залп» будет утверждён. Раньше предложения Патриарха никогда не встречали сопротивления. И женщина приготовилась клеймить расточительные столичные инициативы, за которые вынуждены расплачиваться несчастные периферийные полисы. Но как опытный политик, Первая леди мгновенно переобулась в воздухе. Она прекрасно понимала: не важно, что ты говоришь, важно — как.

Присутствующие в Верхней палате магистры испуганно загомонили, а распорядитель из службы протокола вдруг одобрительно зарделся. Ему до смерти надоела бесконечная болтовня надутых индюков.

— Я ухожу в отставку, — сообщила Тина дрону, — Естественно, отработаю положенные по закону две недели. Но потом — ноги моей не будет в прогнившем Семиглавьи!

Под конец она даже выдала фистулу в зудящую голокамеру дрона-репортера.

Сенсационное заявление в реальном времени отправилось во все редакции полиса, чтобы взорваться инфобомбой в ближайших эфирах и медиаграммах. А довольный Ежилец, чей сегодняшний гонорар рос на глазах, уже семафорил Мурьете об экстравагантном финале Совета. Только вот задницу отсидел — три часа на стульчаке. Чуть кишки не вывалились. Да и ноги онемели и уже мучительно покалывали.

Совет магистров в ответ на безобразную выходку Первой леди сидел разинув рты. В административных головах гремело страшное: отставка! Отставка! Отставка! Такого фортеля от Алевтины Романовой не ожидал даже прожжённый интриган Порфирий.

«Зачем? Что она задумала? Скоро выборы, она бы с легкостью переизбралась — с её-то народной поддержкой. Стоп! С народной поддержкой. Избралась. Вот в чём подсказка! Не нужны ей никакие выборы! Дьявол. Срочно нужен Гримёр!»

В аркане