Братья и сестры в реестре

Запричитал сиреной медицинский дрон – подлетел и вколол старику что-то термоядерное. Но всем было ясно – это всего лишь полумера. Поэтому через три минуты дверь в конференц-балкон открылась, и в помещение вбежали двое докторов с каталкой. Архивариуса распластали и покатили к выходу. Потом случилось нечто странное – видимо, заклинило переднее колесо, и каталка начала заваливаться набок – отчего бесчувственный Пескунов тряпичной куклой шмякнулся на пол. Пришлось грузить тело, чьи конечности так и норовили разметаться во все стороны, вторично.

После отбытия медиков в зале застыла гробовая тишина, и лишь спустя несколько секунд начало раздаваться клацанье закрывающихся челюстей.

– Давайте посмотрим, что у нас там, – подорвался к трибуне ехидный Порфирий. Магистр подхватил листок, извлёк очки из внутреннего кармана бессменного полосатого пиджака, нахлобучил на нос и принялся читать. Лицо у него при этом сделалось донельзя удивлённое:

«Он сыпал песок на талмуды давно

Теперь на галёрке и смотрит в окно.

Но печень и почки, и сердце болят

Он дважды упал и отправился в ад».

– Насчёт ада – это для рифмы, не более, – нарушила молчание Гутенберг. – Пушкиных среди нас, увы, нет.

– Вы его, часом, не отравили? – поинтересовалась холодная Тина.

– Распорядитесь, чтобы медики взяли все необходимые анализы, – пожал плечами балахон с кустистыми бровями, – Тогда и узнаете. Ну что – будем загадывать на завтра?

Заинтересованная публика, которой старого архивариуса было ничуть не жаль, одобрительно загудела.

– Вот здесь – гость показал всем присутствующим старомодный конверт, запечатанный алым сургучом, – Наш темпопрогноз на самое яркое событие, которое произойдёт до завтра.

Он безошибочно нашёл глазами главного на собрании и протянул конверт Тине.

– Попробуйте открыть.

Романова взяла конверт. Нет, он не был скользким и не пытался выпасть из руки. Но предмет словно позволял себя удерживать, снисходил до неё. А вот воздействовать на себя – не позволял.

По спине пробежали мурашки, а на правую бровь скользнула капелька пота.

Англичане в восемнадцатом веке придумали для этого ощущения отличную пословицу – «словно гусь прошёл по моей могиле».

– А теперь попробуйте вскрыть конверт.

Тина попробовала. Пальцы скользили по сургучной печати и не могли зацепиться за неё. Спасовал и ноготь, которым она попыталась поддеть печать. При этом письмо в руке ощущалось как вполне материальный предмет.

– И ни у кого не получится. Это письмо не открыть, уж поверьте. Даже я не смогу. Ровно до завтрашнего дня, до одиннадцати ноль-ноль.

– Как вы это делаете? – спросила Тина.

Второй гость подал предупреждающий знак первому, но тот всё-таки ответил:

– Эта вещь одномоментно находится и в нашем времени, и в вашем. Гарантия того, что мы не подтасуем предсказание.

Тина снова безуспешно попыталась сковырнуть печать. А потом показала письмо всем коллегам – как фокусник, который демонстрирует реквизит – и спрятала в клатч.

Ранним утром новостные агентства фонтанировали молниями-медиаграммами69:

«Накануне в 17:49 кутила-галерист Крутиков с Верхнего города, катаясь на своём новеньком каретомобиле, пробил заграждение моста Юности и уже в полёте врезался в таксижабль мецената Базальтского. Тот следовал на вечерний благотворительный концерт с намерением пожертвовать крупную сумму в фонд «Дикой застенной природы». В результате Базальтский погиб на месте. То есть прямо в воздухе. Мало того, таксижабль с его телом рухнул на мостовую ОктоМосковского проспекта с высоты сто двадцать метров. Тело пришлось опознавать по фрагментам. Виновник аварии отделался тремя переломами, двумя вывихами и десятком выбитых зубов, потому что вместе с каретомобилем рухнул на надувную крышу картодрома «Жвала». Ведётся расследование обстоятельств трагедии».

Без пяти одиннадцать весь магистерский состав (включая микриков70) был на месте —не опоздал никто. Всех распирало предвкушение чуда.

Прихромал даже спешно выдернутый с того света старичок-архивариус Пескунов – зелёный после пережитого, но с глазами злыми и любопытными.