Братья. История масонства в России

Второй момент психологический. Они хотели принадлежать к некоему кругу избранных. Все люди очень любят, когда они принадлежат к элите, к эксклюзивному, выбранному, элитарному кругу. Это всех поднимает в собственных глазах. И тогдашние юноши были таковы. Поэтому здесь тоже вас не должно ничего удивлять. Самые лучшие из этих людей действительно хотели не на словах, а на деле быть солью земли, о чём я чуть раньше сказал.

Третья причина, которая их побуждала – интеллектуальная. Они хотели узнать, как устроен мир. Их не устраивали прописи, буквари, учебники для четвёртого класса церковно-приходской школы, которые объясняют мир на пальцах. Они хотели узнать, как устроен мир на самом деле. И в смысле социальной организации, и в смысле религиозной картины, и в смысле всего творения, замысла Господня, мироздания. Они задавали вопросы мира. И масонство на эти вопросы очень серьёзно, без профанации и вульгарного упрощенчества, на эти вопросы искало ответ.

И наконец, может быть самая высокая причина – духовная. Эти люди хотели найти своё место в жизни. Не в смысле ниши, денег и устройства, а они хотели выяснить, в чём моё предназначение, каждый задавал себя такой вопрос. Кто мы, откуда, куда мы идём. Зачем весь род людской живёт на свете, в чём замысел Господен, как я могу содействовать воплощению Господнего замысла, в чём моё предназначение состоит, как наилучшим образом служить и Отечеству и религии, и всему человечеству. Лучшие из масонов, они задавали именно такие вопросы.

Н. АСАДОВА: Я хочу подчеркнуть, что были всякие. Мы-то рассказываем про лучших, зачем же мы будем вам рассказывать про худших.

Л. МАЦИХ: Я говорил неоднократно цитату из одного греческого поэта великого: «Худших везде большинство», кроме аудитории «Эхо Москвы», конечно. Поэтому да, разумеется, суетные мотивы были, может быть, главными. Но мы говорим о самых-самых лучших. А им были свойственны, помимо мотива психологического, выделиться из массы, ещё и мотивы интеллектуальные, которые для большинства людей, мне кажется ,чужды. Мотивы духовные, которые вообще крайняя редкость.

Н. АСАДОВА: Паша Гуляев из Ярославля спрашивает: «Где Грибоедов и другие его просвещённые современники брали столько времени, чтобы овладеть десятью и более языками?»

Л. МАЦИХ: Ну, насчёт просвещённых современников, Паша, Вы сильно не обманывайтесь. Он и его коллеги, как он писал, «иностранных и престранных дел», он был такой один. В основном там люди знали по одному, по два языка. А он был уникум. Недаром же он гений и остался в веках. Время он брал там же, он не смотрел футбол и там, где другому требовались годы, ему требовался месяц на овладение сложной грамматикой абсолютно не похожего на русский, персидского или арабского языка. Он был уникум и обладал способностями громадными. Кроме того, у него были хорошие учебники, французские, немецкие, этими языками он владел в совершенстве с гимназических времён.

Н. АСАДОВА: Дима задаёт вопрос, в чём смысл «Горе от ума»? В чём цимес? И ещё приходил вопрос, был ли Чацкий масоном? Ну, на этот последний вопрос даже я могу ответить, поскольку прототипом Чадского был Чаадаев, а он был масоном, видимо и Чацкий тоже был масоном.

Л. МАЦИХ: Смелое предположение, это делает Вам честь. Я под этим не рисковал бы подписаться. Но Вы знаете, что позволено красавице, то не позволено разным парнокопытным. Чацкий – литературный персонаж, трудно сказать, был ли он масоном. Скорее нет. Помните, Чацкий говорит с Репетиловым уже в конце пьесы и Репетилов говорит про секретнейший союз, который в англицком клубе. И очень карикатурно, гротескно его описывает, не замечая этой гротескности.

Грибоедов довольно скептически относился к разному роду тайным обществам.

Н. АСАДОВА: Так сам в нём состоял!

Л. МАЦИХ: Да! Но к масонству всерьёз. Как он относится к Чацкому – это большой вопрос. У него ведь Чацкий изображён мечтателем пустым, человеком, который говорит в пустоту. Все давно танцуют, а он вещает. Он не видит аудитории, к которой обращается. Он не может разглядеть Софью, «глупец, я в ком искал награду всех трудов!» А что, раньше не видал?

Н. АСАДОВА: А сам Грибоедов не был таким?

Л. МАЦИХ: Нет. Грибоедов как раз к людям относился с может быть такой, некоторой холодной недоверчивостью, но прекраснодушием и иллюзиями Чацкого он не обладал. Его иллюзии были в другом. Он полагал, что государственная машина, она поддаётся оптимизации. Но столкнувшись с ней, с её холодными, мелющими жерновами, и на военной, и в штатской службе, он понял, что это невозможно.

Н. АСАДОВА: Ну так безумству храбрых поём мы песню.

Л. МАЦИХ: В этом смысле не безумство храбрых, он искренне хотел изменить систему изнутри. Он пошёл служить и достиг больших чинов. Это то, в чём всегда упрекают русскую интеллигенцию. Вы ругаете власть, а во власть сами не идёте. А что же вы её не облагораживаете? Вот он пошёл в службу и искренне пытался служить, не прислуживаясь. Потому что прислуживаться тошно было. Служить по-настоящему, по-честному, как долг велит. И преуспел.