Братья. История масонства в России

Л. МАЦИХ: Так говорят о еврейском, об арабском, о персидском, о китайских иероглифах, о любой системе знаков, которая вам непонятна. Но ведь только очень наивный человек может считать ту систему знаков, в которой он вырос, единственной и самой верной. Шестиугольная звезда стала еврейским символом относительно исторически недавно, лет восемьсот всего назад. Но это тема, далёкая от масонства. Скажу лишь, что лет 800 всего. А так символами иудаизма, как религии, была и есть минора, семисвечный светильник и виноградная гроздь.

А шестиугольная звезда стала скорее не иудейским религиозным символом, а символом мессианских ожиданий. Но это отдельная история. А вообще говоря, гексограмма, треугольник вершиной вниз и вверх – это же символ единства и борьбы противоположностей, божественное, земное, женское, мужское, светлое, тёмное. Это очень древний символ.

Н. АСАДОВА: Какое отношение знак имеет к масонам?

Л. МАЦИХ: Самое непосредственное. Это соединение божественного и земного. Стремление человека к совершенству божественному и нисхождение божественной благодати на людей, на любимое творение божье. Очень любимая масонами метафора, и понятно, очень чтимый ими символ. Шестиугольные звёзды, они во множестве изображены на православных церквях, например, на куполе Троицкого собора в Питере.

В том же Питере пол собора Спаса на крови весь в шестиугольных звёздах. Но это не делает эти сооружения хоть как-то связанными с иудаизмом или с Израилем. Поэтому тут надо как-то остыть и расслабиться. Насчёт щита. На нём греческий персонаж, Вы правильно угадали, предчувствие Вас не обмануло. Это трёхликий бог Дионис, который мог менять личины и в трёх ликах, в трёх образах, ипостасях возникать. Он как бы прообраз той Троицы, которую потом взяло в свой мифологический репертуар христианство.

Трёхликая природа Диониса связана с прошлым, настоящим и будущим. Связана с тремя главными частями человеческого существа, с телом, душой и духом. По этому же поводу и три переплетённых венка, они то же самое символизируют. Это с одной стороны прошлое, настоящее, будущее, с другой стороны – тело, душа и дух. Дух – это нечто особое. И наконец, это три великих традиции, восприемниками которых масоны себя полагали.

Это ветхозаветная, иудейская традиция, этот христианская традиция и новоевропейская, возрожденческая.

Н. АСАДОВА: А кто проектировал здание? И действительно ли, когда эти знаки водрузили на здание, то имелось в виду именно масонское значение?

Л. МАЦИХ: Разумеется, масонское. И дело не в том, кто проектировал, а дело в том, кто «заказывал музыку». На многих зданиях после их сооружения были масонские знаки добавлены. Для несведующих – как элементы декора, для склонных к перепугу – как тайные знаки. А для людей, умеющих читать символы, как некие послания. Кстати, мы забыли во всём этом комплексе зданий на Моховой, там рядом со щитом и трёхликим Дионисом, там ещё факелы. А факел – символ просвещения, как известно. Я надеюсь, факел никого не запугал.

Н. АСАДОВА: Я надеюсь тоже. Если мы будем говорить о преподавателях, которые со времён основания там работали, во времена Екатерины II. Кто из них был наиболее видным масоном?

Л. МАЦИХ: С точки зрения и масонской иерархии, положения о масонских ложах, и с точки зрения социального статуса, положения в Университете, таким человеком был Иван Матвеевич Херасков. Он был вельможа, он был из очень древнего валажского, молдавского рода Хереско, он был родственник Кантемира. Их Пётр перевёз из Валахии, это Молдавия, на Украину, а потом уже в Россию. Он был очень богат. Кстати, великолепно красив. Был очень красивым мужчиной, настоящим светским львом, великолепно образован, знал несколько языков, превосходно владел латынью, греческим.

Иван Матвеевич Херасков

Стихотворцем был, и был куратором Университета. А куратор, эта должность сейчас упразднена, но в западных университетах, скажем, англо-саксонских, есть такая должность провоуст, он как бы попечитель университета. И поскольку университет снабжался из казны, то должность куратора была очень важной. Он был связующим мостом между профессурой с одной стороны, студенческим вольным духом, а с другой стороны между чиновниками и между двором Императрицы.

И вот Михаил Матвеевич и университетский, и масонский добродетель в высшей степени воплощал. Он не вмешивался в академическую свободу, он не давил ничью инициативу, он полностью способствовал развитию творческого духа у студентов и у преподавателей. При нём расцвели диспуты студенческие, при нём очень расширился круг преподаваемых дисциплин, факультеты новые возникли. Сначала было три – философский, юридический, медицинский, при нём возникли ещё. Он приглашал профессоров из-за границы.