Братья Карамазовы. II том

На лицо, бросившее к ногам почившего государя второй разрывной снаряд, прямых указаний сначала не было; только крестьянин Петр Павлов при первоначальном дознании показал, что когда государь, отойдя от задержанного Рысакова, направился по панели канала, то неизвестный человек, стоявший прислонившись к решетке набережной, выждал приближения государя на расстояние не более двух аршин и бросил что-то на панель, отчего и последовал второй взрыв. Показание это, повторенное Павловым и на судебном следствии, вполне подтвердилось следующими данными: указанный Павловым человек был поднят на месте преступления в бессознательном состоянии и по доставлении в Придворный госпиталь Конюшенного ведомства умер там через 8 часов; по судебно-медицинскому осмотру и вскрытию трупа этого лица, на нем оказалось множество поранений, причиненных взрывом, который, по мнению экспертов, должен был произойти в весьма близком расстоянии, не далее как на три шага от умершего. Этот человек, придя пред смертью несколько в себя и ответив на вопрос о своем имени – «не знаю», проживал, как обнаружено дознанием и судебным следствием, по подложному паспорту на имя виленского мещанина Николая Степанова Ельникова и между своими соумышленниками назывался «Михаилом Ивановичем» и «Котиком».

Из свиты и конвоя покойного государя при означенных взрывах было ранено девять человек, из которых один умер, а из числа чинов полиции и посторонних лиц, находившихся на месте злодеяния, ранено десять, из которых через несколько часов умер один.

Обстоятельства, относящиеся до страшного злодеяния 1 марта, а равно и стоящие в непосредственной с ним связи, как они установлены судебным следствием, произведенным по настоящему делу, представляются в следующих чертах:

Особое присутствие сената

«Рассмотрение дела о совершенном 1 марта 1881 года злодеянии, жертвою коего пал в Бозе почивший Император Александр II»

(VI часть)

Затем первоприсутствующий предоставил слово защитникам подсудимых.

Присяжный поверенный Унковский (защитник подсудимого Рысакова): Г-да сенаторы, г-да сословные представители! Приступая к исполнению возложенной на меня тяжелой обязанности, я прежде всего должен просить у вас о снисхождении к себе, так как задача эта выше моих сил и средств. Нужно ли говорить о трудности защиты по настоящему делу, когда еще находишься под гнетущим впечатлением события 1 марта, о котором так подробно и хорошо говорил господин обвинитель. Я понимаю, что очень многим приходит в голову то, что защита по настоящему делу совершенно невозможна, что защиты быть не может. И действительно, обстоятельства настоящего дела таковы, что подобная мысль может прийти в голову. Но, во всяком случае, обязанность защитников, назначенных от суда, священна. Мы обязаны исполнять эту задачу уже потому, что великий составитель судебных уставов, на основании которых происходит в настоящее время суд над подсудимыми, сказал в изданном им законе, что никто не может быть обвинен за преступление иначе, как на основании этих уставов, в которых защита является таким же фактором правосудия, как и обвинение. Само собой разумеется, я не являюсь здесь защитником совершенного злодеяния; я защищаю только лицо, которое его совершило. Я должен отдать справедливость обвинителю: обдумав в подробностях его речь, я должен заявить, что в ней исчислены подробно все обстоятельства, которые говорят в пользу подсудимого, защита коего поручена мне судом, и если я могу прибавить что-либо к сказанному им, то лишь потому, что обвинитель смотрит на преступника не совсем такими глазами, как смотрит на него защита. Защитник, ознакомившись частным образом с подсудимым, как бы ни было гнусно совершенное им злодеяние, скорее может отыскать в нем черты, которые объясняют совершенное им преступление. Я полагаю, что, пользуясь теми же чертами подсудимого, которые уже намечены г-ном прокурором, я могу вывести из них несколько иное заключение. Я не говорю об ужасе совершенного преступления, но полагаю, что во всяком случае мы не можем обращать этого дела в дело мести хотя бы из благоговения к священной памяти царя, погибшего от рук убийц, находящихся в настоящее время перед судом. Я думаю, что они должны пользоваться всеми гарантиями правосудия, которые установлены покойным государем императором. А потому я считаю долгом изложить все то, что могу сказать в пользу подсудимого Рысакова.