Братья Карилло. Обретая надежду

Я стиснул зубы. Я понятия не имел, что со всем этим делать. Женщины, эта выставка… Я не умел вести себя нормально.

– Значит, это правда?

– Что?

– Вы весь день работали.

В ее глазах читалось волнение. Я кивнул, а потом сунул руки в карманы и отвернулся.

Я направился к статуе с кинжалами, которую мы обсуждали прошлой ночью. Теперь она стояла в предложенном мной углу, на высоком постаменте. На нее падал свет огромного прожектора. Я нахмурился.

– Если вы не хотите ее приподнимать, мы можем это исправить, – внезапно проговорила рядом со мной Элиана. Мимо меня вновь проплыл аромат жасмина. Ощутив ее так близко, я просто поджал губы.

Девушка провела рукой по белому постаменту, внимательно изучая скульптуру.

– Я попросила, чтобы ее подняли повыше. Так эффект ручейков раскроется максимально. Сегодня я поставила здесь прожектор, чтобы показать вам, как работа будет смотреться при дневном свете. Видите?

Я наклонился и тут же понял ее правоту. А когда вновь выпрямился, то заметил, что Элиана закусила зубами палец.

– Ну? – спросила она.

– Это прекрасно, – хрипло произнес я.

И я говорил искренне. В ярком свете прожектора ручейки от мраморного человека стекали по постаменту и расползались по полу еще на пару футов. Я чувствовал, что Элиана наблюдала за мной, от ее взгляда кожу на спине слегка покалывало.

– Значит, вы одобряете?

– Черт… да… это… – Я замолчал, не зная, как выразить свои чувства. Я никогда не умел обращаться со словами. Разве что, требуя расплатиться за дурь, угрожал в противном случае переломать должнику ноги.

Элиана сцепила руки, и на лице ее отразилась гордость. Это зрелище заставило меня немного отступить. Отойти на некоторое расстояние.

Я сделал ее счастливой. И не знал, как с этим справиться. Мы со счастьем как-то не уживались вместе.

– Итак… – проговорила Элиана и, обойдя кругом, указала на статую. – Вы думали насчет названия?

Когда я смотрел на мраморного человека, на ручейки, покрывавшие почти все его тело, на тени, напоминавшие потоки льющейся крови, на ум приходило только одно название.

– Обескровливание, – прошептал я, не успев даже толком подумать.

Элиана напряглась. Черт. Наверное, дурацкое название. Я ни хрена не смыслил во всем этом искусстве.

– Вытекание крови? – задумчиво проговорила Элиана. Я бросил взгляд на девушку, но она с сочувствием на лице рассматривала скульптуру. – Обескровливание… – пробормотала она себе под нос. А потом повернулась ко мне. Глаза ее сияли.

– Чувством вины, – пояснил я срывающимся голосом. – Каждым совершенным им грехом… поступком, причинившим людям боль… который он уже не сможет взять назад. Эти кинжалы засели в нем на всю жизнь.

Элиана втянула воздух, и я опустил голову, чувствуя, как только что произнесенные правдивые слова вонзаются в мое черное сердце.

– И что же послужило источником вдохновения? – осторожно спросила она.

Я вздохнул и откинул волосы с лица. Я взглянул на Элиану, но не смог вынести скорби, отразившейся на ее прекрасном лице.

– Черт, девочка, – вдруг резко бросил я. На миг закрыв глаза, я попытался подавить эмоции, удушающие гребаные чувства, что прежде не осмеливался выпускать на свободу. – Ты правда желаешь знать, как я придумал эту долбаную скульптуру? Во всех грязных подробностях? – Слова прозвучали жестче, чем я хотел, но мне неловко было обсуждать с кем-либо подобные темы.

– Просто расскажите хоть что-нибудь. – Элиана нервно подвинулась ближе ко мне, голос ее звучал не громче шепота. – Например, как вам пришла в голову подобная мысль? Этого хватит для информационных табличек.

Медленно втянув воздух через нос, я опустил голову, так что волосы закрыли лицо.

– Этот парень – грешник. Он много чего натворил, а когда понял, сколько боли причинил другим, было уже слишком поздно. Он уже сотворил самое худшее. Погубил людей… разрушил жизни… уничтожил людскую невинность, навсегда изменил человеческие души и их самих…

В своем воображении я видел Леви, четырнадцатилетнего парнишку. Я сам стоял позади него и указывал на члена соперничающей банды, Королей. Леви сжимал в руках «беретту». Его маленькие пальчики дрожали, лицо побелело от страха; он до смерти испугался, но я не обращал на это внимания. Джио кивнул, приказывая моему младшему брату заслужить стидду Холмчих, татуировку в форме звезды на левую щеку, символ пройденной инициации… Всего-то и надо было выстрелить в Короля.

Я видел двадцатипятилетнего себя; словно проклятый демон, маяча за спиной Леви, я шептал ему на ухо, призывая поторопиться. Я поднял его тонкую ручку, нацелил пистолет на нашего соперника и велел: «Сейчас!», и Леви послушно выпустил пулю прямо в ублюдка.

А потом он повернулся и взглянул на меня. Я все еще чувствовал, как тогда чертовски им гордился, ведь Леви показал себя перед «братьями», бандой, что начиная с двенадцати лет всегда была для меня всем. Но я заметил, как изменилось лицо Леви. Его жертва лежала на земле, истекая кровью, и малыш, которого лелеяли Остин с мамой, навсегда стал другим.

– Эльпи? – прервав молчание, позвала Элиана.