Братья Кеннеди. Переступившие порог

Высоко метил Роберт; хотел оставить после себя «перевернутую землю». В личной жизни он преуспел – продлил молодость спортом, стал альпинистом и отцом 11 детей. Сложнее было в сфере политической и государственной, хотя и здесь Роберт очень старался. Голос его оставался молодым. Министр юстиции США Р. Кеннеди рекомендовал американской молодежи помнить, что «за исключением войны, ничто в Америке не готовит юношу лучше к жизни, чем футбол». Война и молодость в его представлении были неразрывно связаны. В 1948 году 23-летний Роберт выехал в многомесячную командировку в Европу и на Ближний Восток, в том числе корреспондентом на театр военных действий – возникал Израиль, и израильтяне схватились с арабами. Как обычно, обо всем позаботился отец – аккредитовал сына в газете «Бостон глоб». Роберт давал телеграммы из лагеря израильтян: «Вот молодая, твердая, решительная нация. Они сражаются с неслыханным мужеством. У них величайший и последний шанс, пути назад нет».

Впечатления, полученные тогда, Роберт спроектировал на некоторые прошлые события. В 1964 году он со специфической точки зрения припомнил свое детство: «Мой отец провел в 30-х годах много времени в Голливуде и познакомился с массой еврейских семей. Он поддерживал дружеские отношения с братьями Варне, Сэмом Голдвином и восхищался их умением учить детей уважать родителей и любить друг друга. Моему отцу все это так понравилось, что он решил воспитать своих детей аналогичным образом. Именно так и было поставлено воспитание в семье Кеннеди». Известно, однако, что Джозеф Кеннеди был заклятым антисемитом. Но в 1964 году, когда Роберт своеобразно истолковывал свое детство, он добивался избрания в сенат от штата Нью-Йорк, где жили 2,5 миллиона избирателей-евреев.

Смолоду Роберт любил простые решения сложных проблем, что отчетливо обнаружилось еще в Гарвардском университете и школе права в Вирджинском университете. Зимой 1950/51 года он трудился над дипломной работой, избрав ожесточенно дискутировавшуюся тогда тему – Ялтинская конференция глав правительств СССР, США и Англии в феврале 1945 года. Вопрос в общем был уже решен профессиональными историками – ялтинские соглашения отражали соотношение сил, сложившееся в антигитлеровской коалиции. Роберт энергично перевоевал минувшую войну. Он утверждал: «Принимая во внимание, что японцы не собирались продолжать войну, я не могу усмотреть, как военная мощь России в Маньчжурии могла бы спасти жизни американских солдат при вторжении на Японские острова… Совершенно очевидно, что при торге надо выяснить ценность приобретаемой вещи».

Упрощение, простительное для человека из семьи дельца с подобающим менталитетом и специально не занимавшегося международными отношениями, не простительно для студента-дипломника. Накануне Ялты американский комитет начальников штабов в Вашингтоне и генерал Макартур на Дальнем Востоке считали, что без вступления Советского Союза в войну с Японией ее удастся победить не раньше 1948 года, а потери при вторжении превысят миллион человек. Роберт все это знал, но его интересовала не история, а политика. «Политический просчет, – горячо доказывал молодой человек, – очевидный сейчас, следовало усмотреть тогда – не в наших интересах, не в интересах Китая или мира было превращать Россию в тихоокеанскую державу, не в наших интересах было просить Россию вступить в войну на Тихом океане. За эту ошибку мы платим кровью».

Начинающий юрист указал виновников: «Президент Рузвельт считал, что путь разбить общего врага и обеспечить будущий мир – жить в дружбе с Россией… Эта философия достигла зенита в Ялте, и она означала смерть и катастрофу для мира… И февраля 1945 года мы сделали последний шаг, после которого спасения не было».

Дипломник поставил все с ног на голову, очевидно бесцеремонное извращение фактов и желание высказать самые крайние суждения. Какова же была мораль всего этого, по Роберту? «Отсюда урок: библейский принцип «лучше давать, чем брать» не всегда применим». Профессора, читавшие сердитый диплом, поставили автору четверку за вторжение новичка в историческую науку. Они, вероятно, соглашались, что студент проявил больше характера, чем знаний. Впрочем, учитывая время и социальный статус студента, об этом благоразумно промолчали и оказали честь напористому студенту, отметив его работу среди достойных в библиотеке школы права. В 1968 году «Юнайтед стейтс ньюс энд уорлд рипорт» выразил установившуюся точку зрения на успехи Роберта в науках: «Как ученый, он по проявил себя, получив в 1948 году степень бакалавра в Гарварде, где играл в футбол. Среди 125 выпускников Вирджинского университета в 1951 году он занял 56-е место».

Впрочем, Роберт и не готовил себя для науки – общению с учеными он предпочитал общество кинозвезд, к которым неудержимо тяготел. Кандис Берген и Мэрилии Монро прекрасно знали Роберта, не говоря о множестве других, с которыми он был просто знаком. Все это он не считал нужным скрывать. Тем и отличался он от старшего брата, любившего показать, что его сердцу дороже интеллектуальные беседы с учеными.