Братья Львиное Сердце

— А как, в самом деле, ты-то, Юнатан, попал Я Долину Терновника?

Юнатан рассмеялся.

— Я запрыгнул сюда, — ответил он.

— Как это запрыгнул? Уж не на Гриме же?

— Именно на Гриме. Другого коня у меня нет. Да, я знал, я видел, как здорово прыгает Грим с Юнатаном на спине. Но перемахнуть через стену, окружающую Долину Терновника! В это не поверил бы ни один человек.

— Понимаешь, тогда стена была ещё не совсем достроена, — объяснил Юнатан. — Не везде на полную высоту. Хотя высота и там была немалая, можешь мне поверить.

— Ну а как же стражники? Никто тебя не видел? Юнатан надкусил хлеб и снова захохотал.

— Ещё бы не заметили! Да они гнались за мной целой тучей, и Грим получил стрелу в спину. Но я удрал от них, и один добрый крестьянин спрятал и меня и Грима у себя в сарае. А ночью он привёл меня сюда, к Маттиасу. Теперь ты знаешь всё.

— Нет, далеко не всё, — вмешался Маттиас. — Ты не знаешь, что люди у нас в долине слагают песни про эту скачку и про Юнатана. Его приезд к нам — единственная радость в Долине Терновника с тех пор, как Тенгиль ворвался к нам и превратил нас в рабов. «Юнатан, заступник наш», — поют они, потому что верят: он освободит Долину Терновника. И я тоже в это верю. Ну, теперь ты знаешь всё.

— Нет, всего ты не знаешь, — возразил Юнатан, — ты не знаешь, что после того, как Урвара заточили в пещеру Катлы, тайную борьбу в Долине Терновника возглавил Маттиас. Это Маттиаса они должны называть своим заступником, а не меня.

— Нет, я слишком стар, — сказал Маттиас. — Ведер прав, какая разница, жив я или помер!

— Нельзя так говорить, — вмешался я, — ты мой Дедушка.

— Да, ради этого мне стоит жить. Но возглавлять борьбу я уже больше не гожусь. Это дело молодых.

Он вздохнул:

— Ах, если бы только Урвар был здесь! Но он теперь будет сидеть в пещере Катлы до тех пор, покуда Катла не примется за него.

Тут я увидел, что Юнатан побледнел.

— Мы ещё посмотрим, — пробормотал он, — за кого Катла примется.

И после добавил:

— А теперь за работу! Даже ты, Сухарик, не знаешь, что в этом доме мы днём спим, а ночью работаем. Идём, сейчас ты увидишь!

Он пролез первым в «бункер» и показал мне кое-что. Он отодвинул матрац, на котором мы спали, вынул несколько широких шатких половиц, и я увидел чёрную дыру в земле.

— Здесь начинается подземный ход, — объяснил Юнатан.

— А где он кончается? — спросил я, хотя был почти уверен в том, каков будет ответ.

— В чащобе, по другую сторону стены, — сказал он. — Там он окончится, когда будет готов. Ещё пару ночей работы, и он дотянется туда, куда нам надо.

Он спустился в этот лаз.

— Я должен прорыть ещё несколько метров, — сказал он. — Сам понимаешь, не могу же я вылезти и земли под самым носом у Толстого Дудика.

Потом Юнатан исчез, а я долго сидел и ждал. Наконец он вернулся с полным корытом земли. Я волоком протянул корыто в кухню, к Маттиасу.

— Вот ещё землица для моего огорода, — пошутил Маттиас. — Было бы у меня хоть немного гороха и бобов, я посадил бы их, и не пришлось бы голодать.

— Как бы не так, — ответил Юнатан. — Из каждых десяти бобов на твоём огороде Тенгиль взял бы девять, разве ты забыл это?

— Твоя правда, — согласился Маттиас, — покуда Тенгиль хозяйничает в Долине Терновника, здесь будут царить нужда и голод.

Пока Маттиас высыпал землю из корыта, я стоял в дверях на карауле. Юнатан велел мне свистеть, если я замечу хоть малейшую опасность. Я должен был насвистывать один мотив, которому Юнатан выучил меня ещё давно, когда мы жили на Земле. В то время мы часто насвистывали вместе по вечерам, когда ложились спать. Так что свистеть я умел хорошо. Юнатан снова спустился в лаз, чтобы продолжать работу, а Маттиас закрыл дверцу и задвинул её буфетом.

— Запомни хорошенько, Сухарик, — сказал он, — когда Юнатан роет землю, дверца должна быть закрыта и буфет поставлен на место. Помни, что ты находишься в стране, где живёт и хозяйничает Тенгиль.

— Да уж этого я не забуду, — сказал я.

В кухне было темно. На столе горела единственная свеча, но и ту Маттиас погасил.

— Тёмной должна быть ночь в Долине Терновника, — продолжал он. — Ведь здесь слишком много глаз, которые желают видеть то, что им не положено.

Потом он опять пошёл выносить землю, а я встал в открытых дверях на караул. Везде царила тьма, как и хотел Маттиас. Темно было в домах, тёмным было и небо над Долиной Терновника. Ни звёзд, ни луны, кругом кромешная тьма, и я ничего не мог различить. Стало быть, и все ночные глаза, о которых говорил Маттиас, тоже ничего не видели, и это немного утешало меня.