Братья Львиное Сердце

Тут я вспомнил, что ещё я написал на кухонном столе. Про Рыжую Бороду, который хочет получить белых лошадей. Я попросил Юнатана приписать в письме ещё одну строчку: «Карл говорит, что про Рыжую Бороду всё неправда».

Я рассказал также, как Хуберт спас меня от волков, и Юнатан заявил, что всю жизнь будет ему за это благодарен.

Когда мы выпустили в полёт Бьянку, на Долину Терновника спустились сумерки. Внизу, на склоне, в домах и во дворах стали зажигаться огни. Всё вокруг казалось таким мирным и спокойным. Можно было подумать, что люди в этих домах сидели и ели вкусный ужин или разговаривали друг с другом, играли с детьми, напевали им песенки и были счастливы. Но мы-то знали, что это всё не так. Вряд ли у них была еда, и они отнюдь не рады и не спокойны, что так несчастны. Люди Тенгиля, расхаживая по верху стены с мечами и копьями, делали всё, чтобы они не забывали об этом.

В окнах Маттиаса огонь не горел. В доме у него было темно и тихо, будто там не было ни одной живой души. Мы находились не в доме, а в саду. Маттиас стоял на углу дома, а мы с Юнатаном, взяв Бьянку, спрятались в кустах терновника, которых здесь было так много. Я люблю эти дикие розы, их прекрасный нежный запах. Но тогда я подумал, что теперь он будет всегда напоминать мне о том, как мы с Юнатаном крались по кустам, как сильно колотилось у меня сердце, как совсем рядом с нами, на гребне стены, вглядывались в темноту люди Тенгиля, изо всех сил стараясь услышать имя: «Львиное Сердце».

Юнатан слегка намазал себе лицо сажей и надвинул капюшон на глаза. Он был совсем не похож на себя. И всё же он каждый раз рисковал жизнью, выходя из укрытия в тайной комнате, из «бункера», как он её называл. Сотни людей искали его день и ночь. Я знал об этом и велел ему быть осторожнее, но он только повторял:

– Ну и что, пусть себе ищут!

Ему нужно было выпустить Бьянку так, чтобы никто не увидел, куда она летит.

Каждый солдат охранял свой участок. Самым опасным для нас был толстяк, который прохаживался по гребню стены сразу за усадьбой Маттиаса.

Но Маттиас стоял с роговым фонарём на углу дома и подавал нам сигналы.

– Когда я опущу фонарь, – объяснил он нам, – вы должны замереть, это значит, что Толстый Дудик совсем рядом. А когда подниму, значит, он завернул за угол и болтает с другим человеком Тенгиля. Тогда вы поскорее выпускайте Бьянку.

Мы так и сделали.

– Лети, лети! – сказал Юнатан. – Лети, моя Бьянка, через горы Нангиялы в Долину Вишен. Да остерегайся стрел Юсси!

Не знаю, понимали голуби Софии человеческий язык или нет, но мне показалось, что Бьянка понимала. Потому что она приложила клюв к щеке Юнатана, как будто хотела успокоить его, и полетела. В сумерках она белела, так опасно белела! Как легко мог Дудик заметить её, когда она пролетала над стеной!

Но он не заметил. Болтая, он не увидел и не услышал её. Маттиас стоял на карауле и не опустил фонарь.

Увидев, что Бьянка исчезла вдали, я вцепился в Юнатана и стал уговаривать его поскорее вернуться в дом. Но он не хотел идти. Просил меня немного подождать. Вечер был такой прекрасный, а воздух такой прохладный! Так легко дышалось! Видно, ему не хотелось заползать в маленькую душную комнатушку. Как я хорошо понимал его, я, так долго лежавший взаперти на своём кухонном диванчике в городе.

Юнатан сидел на траве, обхватив руками колени, и смотрел вниз, в долину. Он казался совершенно спокойным, как будто собирался просидеть там весь вечер, сколько бы солдат Тенгиля ни сторожило гребень стены.

– Почему ты вздумал сидеть здесь? – спросил я.

– Потому что мне это нравится, мне нравится смотреть на долину в сумерках. Нравится, что прохладный ветерок касается моих щёк. И эти дикие розы, которые пахнут летом…

– И мне тоже всё это нравится, – согласился я.

– И ещё мне нравятся цветы, и трава, и деревья, и луга, и леса, и красивые маленькие озёра, – добавил Юнатан. – Мне нравится, когда солнце встаёт, когда оно садится, когда светит луна и сияют звёзды, и многое другое, чего я сейчас и не припомню.

– И мне всё это тоже нравится, – сказал я.

– Это нравится всем людям, – продолжал Юнатан, – и если им ничего другого не нужно, скажи мне, почему они не могут спокойно любоваться всем этим? Почему должен явиться какой-то Тенгиль и разрушить это?

Что я мог ответить на это? И тогда Юнатан сказал:

– Пошли, нам лучше вернуться в дом!

Но сразу пойти в дом мы не могли. Сначала нам нужно было дождаться сигнала Маттиаса и узнать, где обретается Толстый Дудик.

Стало совсем темно. Мы уже не видели Маттиаса, только свет его фонаря.

– Он поднял фонарь, значит, этот дурацкий Дудик отошёл! – сказал Юнатан. – Быстро в дом!

Но только мы побежали, как фонарь мгновенно опустился, и мы резко остановились. Мы услышали топот скачущих галопом лошадей, потом лошади остановились и кто-то заговорил с Маттиасом.

Юнатан толкнул меня в спину.

– Иди туда! – прошептал он. – Иди к Маттиасу!

Сам Юнатан юркнул в заросли терновника, а я, дрожа от страха, пошёл на свет фонаря.

– Да я только вышел подышать свежим воздухом, – говорил Маттиас, – больно хорошая погода нынче вечером.