Братья Львиное Сердце (перевод Б.Ерхова)

А потом! Потом мне захотелось крикнуть, да так, чтобы стены дома от крика рухнули. Ведь один из них уперся плечом в буфет и стал сдвигать его в сторону. Но я не закричал. Я сидел, как каменный, на табуретке и ненавидел, ненавидел лютой ненавистью и его и все в нем: его грубые руки, толстую шею и сидевшую прямо на лбу бородавку! Я ненавидел его, потому что знал: сейчас он увидит дверку в стене и все будет кончено.

И крик раздался.

— Смотрите! Горим! Горим! — кричал Маттиас. — Разве Тенгил приказал поджечь меня?

Не знаю, как это случилось, но мы и вправду горели. На полу ярким пламенем полыхала овечья шерсть, и воинам пришлось поторопиться, чтобы потушить пожар. Они бестолково метались, ругались, затаптывали огонь, а под конец взяли и опрокинули на пол бочку с водой. Пожар потух, не успев по–настоящему разгореться. Но Маттиас не унимался:

— Вы, видно, совсем ума лишились? Кто же кидает шерсть рядом с очагом, откуда дым валом валит и искры сыплются?

Тот, что с бородавкой, просто взбесился.

— Замолчи, старик! — рявкнул он. — А то я знаю приемы, чтобы заткнуть тебе пасть!

Но Маттиас не дал запугать себя.

— Нечего opaть, — сказал он. — Извольте навести после себя порядок. Что в доме творится! Насвинячили, как в хлеву!

Этого было довольно, чтобы они поспешили убраться из дому.

— Сам вычищай свой хлев! — сказал тот, с бородавкой, и широким шагом вышел вон. Остальные повалили за ним. Дверь за собой они, конечно, и не подумали закрыть, она осталась распахнута.

— Ни ума, ни совести, — сказал Маттиас.

— Какое счастье, что начался пожар, — перевел я дух. — Как повезло Юнатану!

Маттиас подул на подушечки пальцев.

— Да, иногда небольшой пожар ко времени, — ответил он. — Хотя таскать угли голыми руками несподручно! Угли жгутся!

Но неприятности наши, как я ни надеялся, еще не кончились.

Они не ушли со двора, а отправились искать Юнатана в конюшне; воин с бородавкой скоро вернулся.

— Вот что, — сказал он Маттиасу. — У тебя, старик, две лошади. А ведь лошади нужны Тенгилу, и он никому не раз решает иметь больше одной. Мы пришлем сюда человека с пристани сегодня же вечером. Он заберет ту, которая со звездочкой. Ты даришь ее Тенгилу.

— Но это лошадь мальчишки! — возразил Маттиас.

— А теперь будет Тенгила, понял?

Вот что он сказал. И я заплакал. Мы с Юнатаном покидали долину как раз этим вечером. Наш длинный подземный ход был готов. А мне ни разу даже в голову не пришло, что мы не можем забрать с собой Грима и Фьялара. Они же не пролезут в подземный ход! Как это я раньше не сообразил, тупица несчастный? Ведь нам придется оставить лошадей у Маттиаса. Одна разлука с Фьяларом чего стоила, так нет, надо, чтобы случилось еще хуже. Фьялар достанется Тенгилу! Как только у меня сердце не разорвалось, когда я об этом услышал!

Воин с бородавкой вынул из кармана деревянную бирку и сунул ее под нос Маттиасу.

Вот, — сказал он. — Тут ты должен поставить свой крестик.

- Почему это я должен его ставить? - воспротивился дед.

– А потому, что ты с радостью и охотой даришь свою лошадь Тенгилу.

— Нету у меня радости и охоты, — ответил Маттиас.

Но тут воин подступил к нему с обнаженным мечом.

— Как это нету? — угрожающе сказал он. — Ты поставишь крестик, вот здесь! И отдашь бирку человеку из Кар маньяки. Тенгилу нужен документ, что ты даришь ему коня, отдаешь его добровольно, понял? — И он толкнул Маттиаса, дед еле устоял на ногах.

Что было делать старику! Он поставил крестик, и воины ушли искать Юнатана в другой усадьбе.

Наступил наш последний вечер в доме Маттиаса. В последний раз мы сидели в кухне за его столом и ели его суп. Всем было невесело. Особенно мне. Я плакал. Из–за Фьялара. И из–за Маттиаса. Он ведь стал мне настоящим дедом, а теперь я оставлял его. Я плакал и из–за того, что до сих пор не набрался силы и храбрости и не мог дать отпор таким, как тот, с бородавкой, что толкнул Маттиаса.

Юнатан сидел молча, он думал.

- Что же это за слова? — пробормотал он.

— Какие слова? — спросил я.

— Когда проезжаешь через ворота, нужно называть пароль, разве не знаешь?

— Почему же, знаю, — ответил я. — И даже знаю пароль: «Слава Тенгилу, нашему освободителю!» Я слышал его от Йосси. Разве не рассказывал?

Юнатан уставился на меня. Потом расхохотался.

— Сухарик, а ты мне нравишься, — сказал он. — Об этом ты тоже знаешь?

Я не понимал, чего он так радуется и зачем ему пароль.

Он ведь полезет через подземный ход. Но я все равно был до волен, что смог развеять общее уныние и рассмешить Юнатана такой безделицей.

Маттиас пошел к себе в каморку прибираться, и Юнатан поспешил за ним. Они долго разговаривали. Я мало что рас слышал, но запомнил, как Юнатан сказал:

— Ну а быть беде, заберешь брата. — Он вернулся к столу. — Теперь слушай ты, Сухарик! Сейчас я соберусь и уползу.

А ты пока останешься у Маттиаса. Пока я не дам о себе знать. Немного подождешь! У меня здесь есть еще кое–какие дела.