Братья наши меньшие

— Вот это мы сейчас проверим! — хорошо поставленным голосом провозгласил бензопильщик и, театрально вскинув руки, достал из-за пазухи финку. Плавно переместился за спину Панину, спустил плащ с его плеч и разрезал воротник свитера до самого пояса. Схватил безвольного Панина за руки и повернул лицом к толпе. У Панина возле левой ключицы чернело знакомое пятно. Панин плакал навзрыд и не пробовал сопротивляться. Народ ликовал.

— Не надо! — умолял собравшихся Панин. — Пожалуйста, не надо!

— Вот он! — кричал бензопильщик. — К нам затесался шпион! Юркой пиявкой проник он в наше дружное сообщество, попытался обмануть самого Желтого Директора, но не тут-то было!

— Повесить его! — закричала девушка в штормовке. — Повесить скотину!

— Ты же знал! Ты знал! И он знал! — завизжал Панин, тыкая указательным пальцем в толпу. — Ни к кому я не затесался! Желтый Директор знал! Все вы знали! Зачем?!

— Ради чистоты рядов, — сказала Наташа.

Панин пытался убежать, дергался, как пойманная рыба, но держали его крепко и потихоньку подталкивали к петле.

— Повесить! — крикнул кто-то, и толпа поддержала его: — Па-а-авесить! Па-а-авесить!

Панину попытались снова надеть на голову мешок. Но в самый ответственный момент он дернулся, и мешок улетел в толпу. Тогда Панина просто поставили на деревянную дверцу и накинули на шею петлю. Юркий парнишка в синем джинсовом костюме полез под виселицу и вылез с веревкой в руках. Бензопильщик дал ему отмашку, мужики отпустили Панина, и в этот момент он увидел нас. Выпучив глаза, он поднял руку, чтобы указать в нашу сторону, но парнишка в костюме в этот момент дернул веревку, и дверь под Паниным распахнулась; он дернулся, проваливаясь в дыру, и сразу обмяк.

— Что у него за способность была? — спросил я.

— Понимал, о чем думают растения, — ответила Наташа. — А Нина, директор, с которой ты так и не познакомился, прикосновением могла лечить насморк. У нас у всех идиотские умения.

Она схватила меня за руку и прошептала:

— Пойдем. Прошу тебя, пойдем.

— Погоди… еще кого-то ведут…

Сквозь толпу тащили двух подростков. Подростки не сопротивлялись, а бензопильщик кричал:

— Но зло не только от чернопятенных, от суперлюдей этих проклятых! Не только от них! Зло также от роботов, от резиновых кукол, которые развращают человечество! Мы должны очистить человечество, избавить его от грязи и скверны! Мы — не суперлюди! Мы — чистые, мы — обычные!

— Кукол? Неужели они поймали Колю?

Мы перегнулись через перила и пытались высмотреть Громова. Но нет, двое подростков на него ничуть не походили, ни одеждой, ни лицами.

Тем временем первого из них затащили на помост и установили ровно посреди двери. Бензопильщик и два его приятеля как раз снимали с виселицы тело Панина.

— Па-авесить! Па-авесить! — скандировала толпа.

— Вы ведь точно хотите, чтобы мы повесили его?! — кричал бензопильщик, тыча в толпу смятой фуражкой, как микрофоном.

— Па-авесить!

— Может, не вешать все-таки?!

— Па-а-а-авесить, черт тебя возьми! Не томи!

— Жека! Дергай за веревочку!

Роботу накинули петлю на шею. Парень в джинсовом костюме, откозыряв толпе, дернул за веревку, двери распахнулись, планка треснула, веревка оборвалась, и робот с грохотом провалился под эшафот.

— Тяжелый слишком… — почесывая макушку, пробормотал бензопильщик. Толпа, раздосадованная, молчала. За роботом полезли парни в желтых банданах.

— Расстрелять его! — крикнул кто-то. — Я эту планку два часа к столбу прибивал, а скотина резиновая все разрушила!

— Так это, патронов жалко…

— Че те жалко? Че? Еврей, что ли?!

— Бей жидов! Бей!

— Пойдем, пойдем, умоляю, пойдем, Кирилл. Не хочу на это смотреть, не могу, не буду, не надо. — Наташа схватила меня за рукав. Она побледнела и плакала. Наташа прижала левую руку к груди и кашляла, сигарета выпала у нее изо рта и полетела вниз, в веселящуюся толпу.

Робота вытащили и теперь размышляли, что с ним делать. У баррикад методично избивали «еврея». А потом кто-то закричал: «Вертолет! Вертолет летит!» — и все замолчали, а мы с Наташей замерли у самой двери, потому что в небе застрекотал вертолет, и голос, усиленный мегафоном, потребовал: «Разойтись! Немедленно разойтись!» Голос был молодой и срывался в фальцет.

Наташа все еще дрожала. Она просила: «Пойдем», но я никак не мог уйти, потому что надеялся хотя бы одним глазком увидеть вертолет. А вертолет закрывали от меня дома, и это было чертовски обидно, потому что я ни разу в жизни не видел вертолет вживую.