Братья по крови. Книга первая (СИ)

— А почему кровь на твоей рубашке, если кровь пошла у него?

— Я ему помогал.

— Вы что? Подрались друг с другом?

— Да Вы что, Нелли Леонидовна? Мы же братья! — вступает в перепалку Лёшка.

— Иванов! Пилипенко! — командует она своим комсомольцам-холуям. — Отведите этих к медсестре. Пусть осмотрит их на предмет… Пусть осмотрит. А потом на ужин.

Подхалимы кивают и каждый из них берёт под локоток одного из нас. Я ещё не разобрался, кто из них Иванов, а кто Пилипенко, но это не важно…

— Я ещё вам покажу, где раки зимуют! — это она уже нам угрожает неведомыми карами.

Я-то промолчал, а вот Лёха… Ну, кто его всё время за язык тянет?

— Нелли Леонидовна! Раки зимуют в тех же водоёмах, в которых живут и летом. Только с наступлением холодов они опускаются на самое дно и ведут малоподвижный, сонный образ жизни в своих норах.

— Ты… Ты… — лицо у тётки становится бордовым под цвет лака на её ногтях. Кажется, что ещё чуть-чуть и она умрёт от такого повышенного кровяного давления. Хотя, судя по её умственным способностям, инсульт головного мозга ей не грозит. Как в том анекдоте по чукчу: «Были бы мозги — было бы сотрясение.»

— Моя фамилия — Тихий… Нелли Леонидовна. — Лёха наклонил голову к левому плечу и улыбался так наивно, как могут улыбаться только психи, с диагнозом «олигофрения в степени дебильности».

Ему бы ещё для усиления визуального эффекта пальцем в носу поковырять… Но, нет… Уже перебор будет. Но вот только я не понимаю, зачем он нарочно её провоцирует? Ладно… Потом спрошу у него наедине…

Красномордая тётка разворачивается и молча удаляется. Похоже, что она это сделал исключительно для того, чтобы окончательно не потерять своё красное лицо перед какими-то там… учениками. А нас, подталкивая, ведут куда-то двое активистов.

Но стоило нам свернуть за угол, как Лёшка выдернул свой локоть из руки сопровождающего.

— А ну, руки убрал! Быстро! — цедит он сквозь зубы, пристально глядя снизу вверх прямо в глаза своего конвоира.

Я следую его примеру и тоже освобождаюсь от захвата…

— Сами дойдём. Дорогу знаем… — бурчит Лёха и, взяв меня под руку, увлекает за собой.

* * *

— Чего ты эту даму провоцировал? И, кстати, кто она такая?

— Сука она редкостная. Завуч местная. Эти двое её штатные стукачи. На нас она давно уже зуб точит, но мы ей не по зубам пока. Нас двое и мы друг за друга горой. Так и раньше было. Тех, кто один, она уже подмяла и с потрохами съела. У неё комплекс неполноценности. Видимо, любит глумиться и унижать тех, кто слабее или зависит от неё. Ты ещё не вспомнил ничего?

— Не. Ты же знаешь. Я помню только свою прошлую жизнь. А в этой не ориентируюсь ни на грош… Все кого знаю, это ты и эта Нелля. Рыжего и компанию только в лицо и знаю. Кто их этих двух холуёв Иванов, а кто Пилипенко даже не догадываюсь. А что за мужик там на входе был?

— Семёныч… Котин Пётр Семёнович. Трудовик. Пьяница. Но мужик добрый. Ученики его ни в грош не ставят. Но терпят, за то, что он до них не докапывается, а иногда и покрывает их шалости… Даже негласное правило есть: Семёныча не обижать… А так… Он даже когда на кого-то ругается, на него никто всерьёз не реагирует. Он и не заложит никого, и не накажет ничем… У него все учатся на четыре и пять…

— Как? Он и четвёрки ставит?

— Это если кто-то что-то сломает из его инструментов. Он так-то мужик рукастый. Всё может сделать или починить. Он у них тут и за завхоза, и за электрика, и за плотника…

— Ясно. А мы сейчас к медсестре?

— На фига? У тебя что-то болит?

— Нет.

— И у меня не болит. На фиг нам медсестра?

— Но эта же сказала…

— Она сама испугалась. Когда ей сообщили, что кто-то утонул… Тут на пруду периодически кто-то их интерната тонет. Раз в год так уж точно… И зимой и летом…

— Понятно… Ладно. Куда мы тогда?

— Пошли! Умоемся, переоденемся и на ужин уже пора…

— А нам есть во что переодеться?

— Есть. Идём!

* * *

Это самое странное и глупое, что могло со мной произойти. Ко мне пришла память этого нынешнего тела. Жаль, что пришла она уж слишком не вовремя. Прямо во время ужина на глазах у сотни учеников…

Когда я пришёл в себя, то валялся в проходе на полу, весь в каше, которую я опрокинул на себя, когда потерял сознание… А ещё в крови.

Надо мною склонился Лёха, держа меня за плечи.

— Ну, как ты, брат? — заботливо спросил он. — Меня тоже так колбасило?

— Наверное… — хрипловатым голосом ответил я. — Я не помню, что со мною было сейчас.

— Понятно. — констатировал Лёшка. — Ну, что же… Теперь уж точно придётся идти к медсестре.

— А она вечером тоже работает? — спросил я, хотя ответ тут же прозвучал внутри меня, но Лёшка этого не знал и выдал мне подробную информацию.

— Она здесь живёт при интернате. Хорошая тётка. Сама из наших, из детдомовских. У неё родители и вся остальная семья на войне погибли. Вот она отучилась на медика, и пошла работать туда, где её помощь будет нужнее. Пошли к ней прямо сейчас!

— Лёха! Я всё вспомнил. Её зовут Раиса Степановна. Помоги мне встать!

Меня слегка пошатывало, но идти я мог. Лёха меня просто поддерживал под локоть.

* * *