Братья по крови. Книга первая

— Типа того. Ещё при жизни Ивана Грозного, Годунов отдал за Фёдора свою сестру Ирина. А Федя с детства был то ли головою слаб, то ли нравом кроток. Всё богу молился. Вот за свою богомольность и набожность он потом и был канонизирован Русской православной церковью. До сих пор его поминают, как святого благоверного Феодора Первого Иоановича, царя Московского.

— Я чего-то про такого царя и не слышал даже.

— Между прочим, знаменитую Царь-пушку именно при Фёдоре Иоановиче отлили… А ты, Лёша, похоже, и в школе не так чтобы очень хорошо учился?

— Не поверишь, Саня. Я ещё и в институте не так чтобы очень историю изучал.

— Нашёл чем гордиться…

— Мне мама в детстве выколола глазки, чтоб я в шкафу варенье не нашёл. И вот теперь я не читаю сказки, зато я нюхаю и слышу хорошо.

— Это заметно. Всё в спорт ушло, как у того боксёра.

— У какого из них?

— Ну, у которого спросили, как он использует голову во время поединка.

— Вспомнил… «А ещё я в неё ем». Саня! Ты меня совсем за болвана не держи! Пробелы в образовании у меня есть. Но я не дебил всё-таки.

— Братишка! Я тебя дебилом не считаю и никогда не считал. Но ты на меня зря обижаешься, если что… Я просто думаю, что раз у нас появилась такая возможность, то пробелы в образовании можно и исправить.

— Ну, как с тобой не согласится, когда ты со всех сторон прав. А что там дальше про монастырь?

— Ну а дальше Федор умер. И как ты уже упоминал, кликнули «Бориску на царство». А потом началась чехарда и смута. Лжедмитрий Первый, Лжедмитрий Второй, Шуйские там на троне отметились… Смута — она смута и есть. Поляки Москву пришли брать, чтобы на трон Руси своего Владислава посадить. Поляки тогда Московский Кремль взяли, а Новоспасский монастырь не смогли. Он тогда с честью выдержал осаду польских войск. Неплохо, однако, монахи воевали. Да и стены у монастыря ого-го какие крепкие. А после около его стен русское ополчение стало готовиться к освобождению Москвы от поляков. Тех в кремле осадили. От голода поляки даже человечину ели.

— Друг друга что ли?

— И друг дружку ели, и русских ловили… Ну а дальше ты знаешь, наверное. Минин и Пожарский с ополчением поляков победили… Через год собрали Земский собор и избрали на царство Михаила Романова… Кстати, Михаил Фёдорович монастырю помогал. На его территории были захоронены некоторые из рода Романовых, и даже матушка самого царя Михаила.

— А что дальше было.

— Много ещё чего. Во время чумы монастырь был карантином. Во времена нашествия Наполеона. Французы монастырь разорили, а потом ещё и взорвать хотели. Но взрыва удалось избежать, хотя от пожара он и пострадал сильно. После революции здесь НКВД всем рулило. Даже кого-то расстреливали тут, говорят. А ещё архив НКВД был.

— А сейчас?

— Сейчас там какая-то реставрационная мастерская. И так будет до девяностых, а потом снова отдадут церкви и опять будет мужской монастырь.

— Понятно… Историческое место.

— Не то слово… И как мне кажется, что мы не просто так в том пруду очутились.

— Это почему ещё?

— Есть такое понятие — место силы. В старых храмах или на месте древних курганов… Я не могу тебе стопроцентно точно всё объяснить, поскольку сам в этой эзотерике не силён. Но в таких местах может всякое произойти…

— Типа как с нами?

— Ну, да… Типа того…

* * *

Распахнулась дверь в палату. Медсестра закатила двухэтажную тележку с тарелками.

— Обед…

Глава двенадцатая Дао попаданца

Сколько людей повстречал я в пути.
А сколько людей ещё встречу?
С кем-то мне было легче идти.
С кем-то мне не было легче.

Те, кто мешал мне, ушли в никуда.

В памяти их не осталось.
Ну, а без них мне беда — не беда.
Только лишь детская шалость.

Были и те, кто ничем не помог,

Но и мешать не пытался.
Дай же им Бог, самых лёгких дорог!
Но я и с ними расстался.

Мало кого можно другом назвать,

Но и такое бывает.
Жалко друзей в этой жизни терять.
Память о них согревает.

Сколько людей повстречал я в пути,

А повстречав, расстался.
Жизнь — это путь. Его надо пройти
Так, чтобы след твой остался.

Вечер. 7 июня. 1974 год

Москва. Детская больница.

Помнится в том прошлом моём подростковом возрасте курение считалось признаком взрослости. Поэтому сам я начал серьёзно курить, как раз примерно лет в четырнадцать. Баловался-то я и раньше, когда вытаскивал тайком сигаретку из пачки у отца. В этот раз я решил, что курение — это не самая полезная привычка, и начинать не стоит…

Но после обеда сама собой на память пришла прибаутка из того прошлого детства.