Братья по крови

– Как вы знаете, мы преследуем Каратака по этим гнусным горам вот уже больше месяца. Наша кавалерия делает все от нее зависящее, чтобы не упускать соприкосновения с врагом, но характер местности благоволит скорее ему, чем нам. Слишком много тупиковых мест, где силурийский арьергард оборачивается и стопорит нас, в то время как основное их войско уходит. До сих пор соприкосновение с врагом нам удавалось удерживать. Однако туманы за последние несколько дней позволили Каратаку от нас оторваться.

В голосе полководца сквозила плохо скрываемая досада. Прежде чем продолжить, он провел узловатыми пальцами себе по волосам.

– Разведчики сообщают о наличии двух маршрутов, которыми мог двинуться враг. Трибун Петиллий, прошу сюда карту.

Один из молодых трибунов торопливо подошел со свертком пергамента и расстелил его на деревянном пюпитре возле стола военачальника. Снаружи уже стемнело, и карту освещали два масляных светильника на подставках. Катон напряг зрение, пытаясь с расстояния разобрать детали. Очертания на карте наглядно демонстрировали один из главных недостатков кампании. В то время как береговая линия была очерчена довольно сносно (спасибо отдельной морской службе, действующей из Абоны), внутренние участки карты прорисовывались лишь местами, поверхностно, и то лишь тогда, когда армия при продвижении наносила окружающий рельеф. Видно, такова была преданность местных жителей, что служить римлянам проводниками из них не желал никто, даже за круглую сумму серебром.

Осторий приблизился к карте и ткнул пальцем в мягкий пергамент.

– Эта долина – как раз то место, где мы встали лагерем. Примерно через десяток миль она разделяется… Вот здесь. Одно ответвление уходит в глубь силурийских земель. Другое ведет на север, в направлении ордовиков. Если мы повернем на юг из предположения, что тем же путем направился и Каратак, тогда возобновится все та же пустая беготня по горам. И чем дольше она будет длиться, тем больше он будет напрягать свои источники продовольствия. Силуры и без того уже хлебнули горя со снабжением его орд, да еще и мы опустошаем их селения своими облавами… Эту погоню мы можем продолжать до конца сезона кампании, но существует вероятность, что Каратаку удастся от нас улизнуть, и тогда нам придется возобновить на него охоту в следующем году.

Послышался ропот кое-кого из офицеров, на что Осторий раздраженно поджал губы:

– Тише! Я понимаю ваши чувства насчет того, сколько же еще можно петлять по этим проклятым горам. Но ворчание не даст нам желаемого результата. Мы должны принудить врага к бою. Только так мы уничтожим его раз и навсегда. Вот почему я надеюсь, что Каратак все же повернул на север. Если он, как я подозреваю, намеревается сохранить свое войско в целости, а не растерять всю свою силу в бесцельных шатаниях, то отступит к своим твердыням в ордовикских землях, где у него обильные запасы. Он знает о риске, сопряженном с защитой тех земель, если мы отправимся за ним вдогонку, но одновременно может снестись с бригантами. – Осторий обратился к карте, которая, впрочем, не доходила до мест обитания упомянутого племени, и потому просто взмахнул рукой вверх и направо: – Э-э… Вон там, наверху.

Катон и еще кое-кто из офицеров снисходительно заулыбались, а военачальник опустил руку и продолжил:

– Как вы, вероятно, знаете, среди бригантов есть такие, кто относится к Каратаку с невероятной симпатией. Поэтому нам однажды уже пришлось вмешиваться, чтобы удержать у власти правительницу Картимандую[5]. Ее решение связать себя союзничеством с Римом пришлось не по нраву многим из ее знати, но, по последним сообщениям от лазутчиков, бразды правления она держит твердо. Так что отрадно видеть, как Картимандуя доказывает свою преданность императору. Хотя иначе и быть не может – при той-то сумме золотом, что он выложил ей за лояльность. Хвала богам, что другие женщины обходятся нам дешевле. Впрочем, из того, что я слышу, чем дальше мы лезем в горы, тем выше наши ублажительницы в лагере задирают свои расценки. Так что давайте-ка поторопимся с поимкой Каратака, иначе они разорят мою армию.

Эти слова оказались встречены дружным смехом; Катон, и тот хохотнул.

– Верно сказано, – буркнул вполголоса Макрон. – Хваткие телушки.

Напряжение в шатре несколько спало, а Катон, поглядев на лицо военачальника, уловил у него в глазах расчетливую искорку: минутка легкомыслия способствовала сплочению с офицерами. Полезный инструмент, надо будет учесть при общении с собственными подчиненными.