Братья по крови

«Мы, нами, нам»… Слыша, как на все лады склоняет это местоимение трибун, Катону оставалось лишь невесело улыбаться – понятное дело, про себя. Этот день Отон провел в безопасных стенах лагеря, не более чем зрителем ожесточенного и кровопролитного сражения за крепость. Он не чувствовал ни зноя, ни изнурения, ни обнаженного страха битвы. Он не бился с врагом, не получил ни царапины, а вместе с тем уже заграбастывал себе заслуги за результат. Нетрудно себе представить, как будет выглядеть в своем окончательном виде рапорт о выполнении миссии в Изуриуме, который трибун предоставит легату Квинтату: все описанное в нем будет иметь лишь отдаленное сходство с действительными событиями.

– Задание, с которым нас посылали, мы выполнили, – согласился Катон вслух. – Хотя успех дался немалой ценою. – Он приумолк, вспоминая числа в списке погибших, который Макрон предоставил ему перед возвращением из Изуриума в лагерь. – Помимо префекта Горация и центуриона Статилла, Седьмая когорта потеряла шестьдесят восемь человек убитыми и девяносто два ранеными, среди них два центуриона и один опцион. Потери Первой центурии Макрона – двадцать один убитый и четырнадцать раненых. Остальные подразделения отделались сравнительно легко. Восьмая когорта – шестеро убито, восемнадцать ранено; у ауксилариев, соответственно, десять и шестнадцать. У Кровавых Воронов раненый всего один, который вылетел из седла при погоне за беглыми из крепости.

Отон умудренно кивнул.

– Печально, безусловно, печально. Но ведь, не разбив нескольких яиц, не зажаришь яичницы, верно?

– Яиц? Мне кажется, господин трибун, сравнение не вполне уместное.

– Фигура речи, префект. Конечно, мертвым воздадутся почести, а Рим будет скорбеть, получив это известие и чувствовать благодарность за то, что эти люди принесли во благо империи высочайшую жертву.

– Да, господин трибун.

Последовала пауза, после которой Отон, густо и солидно прокашлявшись, продолжил:

– Ну, а теперь, когда ратные дела окончены, думаю, нет причин, препятствующих мне снова принять командование колонной.

– Это так, господин трибун. Согласно указаниям легата Квинтата, я возвращаю командование колонной вам.

Отон вздохнул с явным облегчением.

– Благодарю вас, Катон. И можете быть уверены, что я в полной мере воздам вам за ту роль, которую вы сыграли в нашей сегодняшней победе.

Префект чуть склонил голову.

– А сейчас нам остается одно, – весело воскликнул трибун, – готовить колонну к снятию с лагеря и отправляться в обратный путь на Вирокониум. Признаюсь, мне ничуть не жаль будет вернуться к благам цивилизации, предлагаемым армейским городком. А они там, безусловно, есть. – Он указал на замызганную тунику Катона и его руку на перевязи. – Лично вам, префект, не мешало бы как следует помыться и переодеться. Вы, скажу я вам, тоже изрядно подустали. Давайте-ка, ступайте, приведите себя за несколько часов в порядок, а уж я переложу бремя командования с ваших плеч обратно на свои.

– Благодарю, господин трибун. Так я и сделаю. Но вначале один, последний вопрос, который нам необходимо прояснить. – Затрагивая эту тему, Катон ощутил, как сердце забилось от волнения. – Касается он мятежа в Изуриуме, а также бегства Каратака из-под стражи тогда, после победы над силурами.

– А, вы об этом? Пусть то, что висело на вашей совести из-за побега этого нелюдя, вас больше не тревожит, – отмахнулся Отон с изящной небрежностью. – Раз уж на то пошло, все ваши деяния до, а уж тем более после этого с лихвой сводят вашу оплошность на нет.

– За тот побег, трибун, я ответственности не несу. К нему причастен другой человек.

– Вот как? Кто же это?

Катону не хотелось оглашать имя преступника раньше, чем будет обосновано обвинение.

– Господин трибун, насколько вы помните, сторожившие Каратака люди были убиты прежде, чем могли как-то воспротивиться своему убийце.

– Да, и что?

– А то, что они, по моему мнению, или знали нападавшего, или же у них не было причины усомниться в своей безопасности.

– Видимо, да. И что с того?

– Тогда возникает вопрос о том, кто разгласил Венуцию весть о смерти полководца Остория. Весть, которая, в свою очередь, помогла консорту спровоцировать свержение королевы Картимандуи. Осведомленных о смерти верховного можно перечесть буквально по пальцам. Фактически здесь, в Изуриуме, о ней прознали только мы и условились меж собой не ставить в известность бригантов, пока те не отдадут нам Каратака.

Отон вдумчиво кивнул.

– Вы, я, центурион Макрон, ну и моя жена. Меня, я надеюсь, вы не подозреваете?.. Ну, а если это не я и, надеюсь, не вы, то остается… центурион Макрон? – Возникла неловкая пауза. – Вы, я понимаю, близкие друзья. Служили вместе столько лет… Нет, что ни говорите, а я не верю. Ведь вы не можете подозревать Макрона, своего близкого друга?

– Конечно, нет, господин трибун. Центуриону Макрону я верю всем своим существом. И заподозрить его в предательстве – такое мне и в голову прийти не могло.

– Хм. Значит, получается, кто-то другой… Тот солдат, что доставил нам послание? Я его допрошу.