Братья по крови

– Повозки, говоришь? – Катон приложил ладонь ко лбу. – Стражники ее обыскали?

– Так, на скорую руку… Она была пуста. А лицо возницы скрывал капюшон. Шел дождь, так что дежурный опцион не нашел в этом ничего подозрительного. Торговец сказал, что возвращается в Вирокониум за новой партией товара: врага-то теперь опасаться незачем. Опцион его и пропустил.

– Который шел час?

– Как раз перед закрытием на ночь ворот. Мы тогда находились в офицерской палатке. Того опциона я привел с собой на случай, если ты захочешь с ним перемолвиться.

– Пусть идет сюда.

Макрон высунул голову наружу:

– Эй, заходи.

Он посторонился, пропуская опциона – закаленного вояку, но настолько скованного и, похоже, недотепистого, что сразу видно: из опциона в центурионы ему не вырасти. Выделка не та.

– Опцион Домат, господин префект, – встав навытяжку, представился он.

– Опцион. Центурион Макрон сообщает, что ты перед закрытием ворот выпустил ночью из лагеря повозку.

– Так точно, господин префект.

– Виноторговца, едущего в Вирокониум?

– Его са́мого, господин префект.

– А тебе не показалось странным, что виноторговец выезжает из лагеря в такой час?

Опцион тревожно переступил с ноги на ногу.

– Нет, господин префект. Объяснялся он вроде как внятно. К тому же по службе мы высматриваем угрозу извне, а этот, наоборот, выезжал изнутри наружу. Я его и пропустил: что ж тут такого?

– Опцион, задача караулов при исполнении – высматривать врага. И обязанностью твоей было внимательно присматриваться, кто к нам въезжает и выезжает.

– Как я сказал, господин префект, мне он подозрительным не показался. И врага я в нем не усмотрел. А уж тем более Каратака. Да и говорил он на латыни.

Катон вздохнул.

– А тебе не пришло в голову, что хотя бы один из врагов мог знать наш язык?

Опцион приоткрыл рот, собираясь что-то возразить, но благоразумно промолчал.

– Ты думаешь, это был он? – вмешался Макрон.

– Все может быть. Как только разберемся с этим, пошлю за ним патруль. На всякий случай. – Катон снова перевел внимание на опциона. – Домат, а еще что-нибудь ты нам можешь сообщить о том торговце? Как-нибудь описать?

– Я уже рассказал центуриону, господин префект: у него на голове был капюшон. Там и так-то было темно, да еще дождь с ветром, всякое такое…

– Понятно, – устало вздохнул Катон.

Он уже собирался отпустить этого недотепу, но тут лицо опциона слегка оживилось:

– О. Я ж его имя запомнил. Прямо на боку повозки написано. Как раз сумел различить, когда он через ворота проезжал.

– Вот как? И какое же?

– По-моему, Гиппарх.

Катон молча воззрился на него.

– Ну и дела, – рыкнул Макрон.

Префект был уже на ногах, проталкиваясь мимо опциона:

– Макрон, за мной!

Он побежал в сторону обоза и хаотичного скопления палаток обозной публики, хотя грязь сильно замедляла продвижение. Следом за ним с трудом поспевал Макрон. Вместе они пробежали мимо нагромождения армейских повозок, кибиток и далее в ту часть, что занимали обозники. Здесь мало что напоминало упорядоченность расположения армейских палаток, а вокруг пересечения двух тележных проездов тянулось скопище сооруженных из чего ни попадя лачужек и цветастых палаток. День еще не наступил, а вокруг было уже многолюдно. Гражданских в лагере буря пощадила ничуть не больше, чем военных: многие палатки были сорваны, торговые прилавки и будки опрокинуты.

Катон остановился у прилавка лудильщика, пережившего напасть более-менее без урона. Тот уже выставлял свои изделия и принадлежности, не обращая ни малейшего внимания на своих претерпевших невзгоды соседей.

– Эй! – окликнул Катон. – Где мне найти Гиппарха, виноторговца?

– Да откуда я знаю, – отвлекшись от своих дел, пожал плечами ремесленник. – Если он занимается винами, то его лучше искать вон в том углу, вместе с собратьями по ремеслу.

Катон снова сорвался на бег, сворачивая в очередной грязный проулок с торговыми рядами. Вскоре он увидел там прилавок с винными сосудами. За прилавком какой-то рыхлый добряк с сальными седыми волосами о чем-то спорил с покупателем.

– Подскажи, любезный, где мне найти Гиппарха? – обратился к торгашу Катон.

Увидев перед собой молодого офицера, купец мгновенно направил на него все свое обаяние.

– Господин мой, – масляно заулыбался он, – зачем нам с вами Гиппарх? Если вы ищете доброго вина, то ручаюсь, что вино вам дам лучше, а цену скромнее, чем у Гиппарха.

– Да не нужно мне твоего вина, чтоб оно скисло! Говорю же: мне нужен Гиппарх.

На глазах поскучнев, купец указал через дорогу. Катон обернулся и увидел там повозку с высокими бортами и навесом, скрывающим прочный деревянный каркас будки с прилавком. Он поспешил туда и перебрался через прилавок. Ноги наступили на что-то мягкое и податливое. От неожиданности Катон запнулся, но быстро выпрямился и увидел, что под прилавком вниз лицом лежит тело, полускрытое кожаной занавеской, растянутой на манер балаганной ширмы. Он встал на колени и перевернул лежащего. В тусклом свете можно было разобрать, что это не Септимий. Судя по заношенности дырявой туники и серьге в ухе, это был раб. Он со стоном вяло поднял руку. Катон схватил его за плечи и встряхнул: