Братья-разбойники

-- Только уговор: молчать! А то пойдет звон и до самих привидений дойдет. Тогда всё дело испорчено. Ты уж, Прохоров, помолчи!

-- Ну, тоже, стану я болтать! -- обидчиво отозвался Прохоров.

Всё-таки, собравшись на экзамен, мы сказали про план братьев Трубиных Довойно и еще одному товарищу, которые оба присоединились к нам.

Григорий и Петр, видимо, хлопотали за приготовлениями. Они достали длинные шесты и распилили их на палки в рост человека. Несколько раз они уходили на целый день; один раз к ним пришли два еврея и они долго шептались в палатке Григория.

Наконец, в субботу мы получили желанные свидетельства с надписью "переведен в УИ-й класс", и инспектор каждому из нас сказал напутствие, приглашая на занятия 17-го августа. До этого времени мы были свободны, как птицы. Большинство, в том числе я и Довойно, собирались уехать на другой же день: я -- на урок, он -- к родителям в имение.

Григорий подошел к нам и сказал:

-- Сегодня приходите в 7 часов и во всем черном: и фуражка и блуза.

-- На охоту! -- весело сказал Довойно.

Григорий вздернул плечами:

-- Может, и сражение будет!

Мы собрались в назначенное время.

Григорий торжественно стал перед нами и сказал:

-- Для успешного дела, господа, нужно прежде всего согласие, потом -- спокойствие и смелость. Мы с братом всё обдумали, составили план и вы должны нам во всем верить и повиноваться. Согласны ли вы?

Это уже походило на сцену "клятва на мечах" и нам очень понравилось.

-- Согласны! Чего тут! Иначе бы не пришли! -- ответили мы.

-- Отлично! Тогда разделимся. Двое с Петром, двое со мною. Идите парами, сговоритесь и подходите к нам.

Я отошел с Кондратьевым, Довойно с Плаксиным, пошептались и вернулись к братьям. Мы подошли к Григорию.

-- Ель или буковица? -- спросил я.

Пусть ель будет! -- сказал Григорий, и я остановился подле него, а Кондратьев пошел к Петру. Петр выбрал Довойно, а к нам присоединился здоровяк Плаксин.

-- Теперь марш! Иди, Петр! -- сказал Григорий. -- Свисток с тобой?

-- Есть! -- ответил Петр. -- Ну, идемте! -- и, кивнув нам, он пошел из сада в сопровождении Довойно и Кондратьева.

Минут через 20 вышли и мы. Мы пошли не обычной дорогой, а следом за Григорием через заборы и чужие дворы, через проходы и чужие сады, через какие-то щели, пока не вышли на грязный двор, тесно загороженный ветхими домишками. С крыльца одного из них к нам подошел высокий, тонкий юноша с ярко горящими глазами.

-- Здравствуйте! -- сказал он и потом, вытянув руку, показал Григорию короткую толстую палку: -- это хорошо будет?

Григорий с деловитым видом осмотрел ее, потом примерился ею, как будто по невидимым городкам, и, отдавая палку сказал:

-- Ничего! С руки пускай легко и быстро. Так, чтобы она колесом вертелась!

Юноша закивал головою.

-- Знаю, знаю!

-- Сколько вас для меня?

-- Пятнасти есть, може больше.

-- Только смотрите, когда во второй раз свистну! В первый раз, это -- наш сигнал. А второй -- для вас...

-- Знаю, знаю.

-- А то вы нам ноги подшибете еще!

-- Ну, зачем же!

-- Тащи наши палки!

Юноша скрылся за углом пошатнувшегося домишка и вернулся с тремя большими, в рост человека, палками.

Григорий взял самую большую, дал палку мне, Плаксину и сказал:

-- Как только стемнеет, мы выйдем с вами за ворота. Палки по земле волочить надо. Затем скоро объявятся эти привидения. Петр стоит на той стороне площади. Мы тотчас тихо двинемся к этим чучелам, к тем, что ближе к нам. Поняли?

Мы кивнули.

-- Ну вот! И как только я свистну, вы тотчас бросайтесь и палкой по ногам; да норовите пониже бить! Ну, всё. Идем и будем ждать!

Мы вышли за ворота и я увидел, к своему удивлению, что мы оказались почти на углу площади и проходящей мимо улицы.

На площади бегали дети, евреи сидели у ворот и под окнами своих домиков, но я сразу почувствовал какое то искусственное спокойствие в их позах и лицах и заметил странное отсутствие молодежи. Григорий сел на лавочку и заговорил:

-- Теперь скоро. Видишь, уж смеркается. Еще немного -- и появятся наши голубчики! Вот, потеха-то будет!

-- Кто они? -- спросил я.

-- После скажу. Да, еще! Отсюда бежать каждый сам по себе будет, а после к нам бегите! Тсс...

Вечер спускался быстро. Темнота окутала площадь и скрыла очертания домов. Наступила тишина.

-- Тсс... -- повторил Григорий, вставая и беря палку. Мы сделали то же.

И вдруг в тишине раздалось унылое завывание. Что-то неприятное, жуткое охватило меня невольно.

На высоте полутора-двух сажен вдруг показались в воздухе красные светящиеся пятна. Еще и еще...

Делалось страшно. Показались привидения...

V.

Вверху вспыхивало синеватое пламя, ниже явственно горели, как фонари, два сверкающие глаза, и что-то неясное, белое, как огромный мертвец, завернутый в саван, колебалось в воздухе и медленно подвигалось с улицы на площадь.

Их было три и они двигались всё быстрее, сопровождая каждое движение унылым воем.

Подле домиков раздались крики, плач, захлопали двери, окна.

-- Вперед! -- услышал я голос Григория, спокойный и ровный. -- Мы им покажем!..

Его голос сразу ободрил меня и мне сделалось весело, когда я крепко ухватил свою палку и двинулся с Григорием и Плаксиным.