Братья Sisters

– Он точно не оставил нам никаких указаний?

– Оставил бы – я бы знала, – надменно ответила женщина.

– То есть мистер Моррис вообще ничего не просил передать?

– Я такого не говорила.

Пристально посмотрев в раструб рожка, Чарли произнес:

– Мэм, будьте столь любезны, скажите, что оставил мистер Моррис?

Я слышал, как она пыхтит по ту сторону рожка.

– Книжку, – ответила наконец женщина.

– Что за книжку?

– Такую, в которой он делал заметки.

– Какие же?

– Не знаю. Знала бы – не сказала.

– То есть это личные записи, верно?

– Вот именно. Едва поняв это, я тотчас закрыла ее.

– Но что-то вы успели прочесть, а?

– Узнала, что в начале пути до Сан-Франциско погода выдалась не слишком приятная. Я смущаюсь читать подобные приватности, и тайны постояльцев уважаю.

– Да, да, конечно.

– Я не смею подводить клиентов и храню их личные дела в секрете.

– Понимаю, понимаю. Впрочем, где сейчас эта книга?

– У меня. В комнате.

– Буду премного благодарен, если вы нам ее покажете.

Женщина помолчала.

– Думаю, я не имею права исполнить вашу просьбу.

– Говорю вам: мы друзья мистера Морриса.

– Что же он для друзей записочку не оставил?

– Так, может, он им оставил книгу?

– Книгу он забыл. В спешке. Я нашла ее в простынях, в изножье кровати мистера Морриса. Он явно убегал и сильно торопился, постоянно оглядываясь через плечо. Если я все правильно поняла, то убегал он от вас двоих.

– То есть книгу вы не покажете?

– Я сохраню верность своему гостю.

– Что ж, ладно, – ответил Чарли. – Тогда принесите нам, пожалуйста, обед в номер. И по кружке эля.

– Вы остановитесь у нас?

– На ночь точно. Этот номер сойдет.

– Что, если мистер Моррис вернется?

– Если он и впрямь ушел с Вармом, то нет, не вернется.

– И все же вдруг возвратится?

– Тогда прилично заработаете на шампанском, ибо мы намерены как следует отметить встречу.

– Вам обед горячий или холодный?

– Горячий. И две кружки эля.

– Значит, два полных горячих обеда?

– И две кружки эля.

Женщина позвонила в колокольчик, давая знак, что разговор окончен. Чарли же снова прилег на кровать. Я спросил, что он думает о случившемся.

– Что думать, я и не знаю. Надо для начала взглянуть на записи Морриса.

– Вряд ли хозяйка нам их покажет.

– Не торопи события, братец.

Открыв окно, я выглянул наружу и вдохнул соленый воздух. Гостиница стояла на крутом холме, и видно было, как толпа китайцев – с косичками, в шелках и замызганных тапочках – толкает вверх по склону быка. Животное в гору идти не желало, и косоглазые лупили его ладонями по крупу. При этом они перекрикивались, и голоса их напоминали птичий хор, странный и совершенно чужой. Своей чуждостью китайский язык и показался мне очаровательным, хотя, наверное, сами косоглазые просто отчаянно матерились.

В этот момент постучали. В номер вошла дородная женщина, очень плотно поджимающая губы. Она принесла нам обед, горячий, если не сказать обжигающий. Прохладный эль был очень вкусный – я залпом опорожнил половину бокала. Потом поинтересовался у хозяйки, во что мне встал этот большой глоток. Женщина, присмотревшись к бокалу, ответила:

– Три доллара. Целиком обе ваши порции – семнадцать.

При этом она взглянула на нас так, словно ждала немедленного расчета. Чарли поднялся и вручил ей двойного орла. Когда же хозяйка полезла в карман за сдачей, братец перехватил ее руку и заверил, что сдачи не надо, пусть это послужит компенсацией за нашу грубость и проникновение в комнату без хозяйского ведома. Сдачу женщина приберегла, однако спасибо не сказала. Напротив, мы ее как будто обидели. Стоило Чарли протянуть вторую двадцатку, и лицо женщины сделалось каменным.

– Это что еще такое? – спросила она.

– Плата за книжку.

– Сказано было: вам ее не заполучить.

– И не надо, мэм. Оставьте книгу при себе. Мы лишь взглянем на записи одним глазком.

– Не видать вам их, как своих ушей!

Пальцы ее сжатых в кулаки рук покраснели от напряжения. Здорово мы эту бабу разозлили. Громко топая, она чуть не выбежала из комнаты.

Торопится, поди, собрать если не всех, то хотя бы половину работников и похвастаться: мол, смотрите, какого стойкого и морального духа ваша хозяйка! Мы же с Чарли присели обедать. Мне стало жаль хозяйку, ибо судьба ее ждала незавидная. Чарли, заметив мое озабоченное выражение на лице, произнес:

– Я честно пытался обстряпать дело по-доброму.

Что ж, не поспоришь. Ничем особенным – кроме цены, разумеется – обед от прочих съеденных нами прежде не отличался. Когда же пришла хозяйка, чтобы забрать тарелки, Чарли поднялся ей навстречу. Гордо вскинув голову и посмотрев на моего братца свысока, женщина спросила:

– Ну, чего вам?

Чарли не ответил. Он просто очень сильно ударил ее в живот. Женщина согнулась пополам и рухнула на стул, кашляя и пуская слюни, пытаясь опомниться. Я поднес стакан воды, заодно прося прощения и объясняя, дескать, дневник Морриса нужен нам позарез. Чарли добавил от себя:

– Надеюсь, больше не придется причинять вам вреда, мэм. Но и вы поймите: дневник так или иначе мы заберем.