Братья-соперники

Часа три спустя после описанной нами сцены царь Петр Алексеевич с братом Иваном Алексеевичем и с князем Борисом Голицыным стояли на переходах, соединявших один из флигелей Теремного дворца с главным зданием. С переходов открывался вид на Кремль, с его древними соборами, зубчатыми стенами и причудливыми башнями, и на часть Замоскворечья, освещенного красноватыми лучами солнца, склонявшегося к западу. Государи стояли на переходах недаром: им хотелось посмотреть, как будет проезжать через Кремль князь Василий Васильевич со своею свитою. Особенно нетерпеливо ожидал этого зрелища царь Иван – страстный охотник до лошадей, много наслышавшийся о чудесных конях Оберегателя. Опершись обеими руками о подоконник, он пристально вперял взор в те ворота, из которых должен был показаться главный воевода со своею свитою, и не обращал ни малейшего внимания на отрывки из курантов, которые князь Борис вслух читал царю Петру Алексеевичу.

«Салтану Турскому, – читал князь, – в Анринополе пришла ведомость, что ассирьяне, Месопотамия и Вавилония учинились непослушны, не хотят идти на войну и на будущий подъем не чают людей, токмо из Палестины, которые годнейшие суть ко грабежу, нежели к войне…» «В Италии же, видится, никогда без войны не будет, потому что посол папин у короля французского ничего не получил, а король французский хощет удовольствования…»

– А знаешь ли ты, князь Борис, – вдруг перебил царь Петр, быстро оборачиваясь к своему воспитателю, – знаешь ли ты, что вчера обещал мне князь Яков Федорович, как приходил ко мне откланиваться перед отъездом во Францию?

– Не ведаю, государь, меня при той беседе не было.

– Он обещал мне вывезти оттуда такой струмент, которым можно мерить землю и, не сходя с места – вот хоть бы отсюда, – сказать без ошибки, сколько до той башни будет сажень? Ведь любопытно…

– Оно, конечно, любопытно… Да только, государь, не перепутал ли чего князь Долгорукий?

– Нет, нет! Он говорил мне, что был у него этот струмент и что зовется он астрелябией, – да кто-то у него украл… Так я просил его, чтобы непременно мне такой же точно из Франции привез…

– Едут! едут! Вот они! Вон!.. И впереди-то все на караковых… – засуетился царь Иван, теребя за рукава то брата, то князя Бориса.

Действительно, из-за угла соборной колокольни на площадь выезжали передовые ряды свиты князя Голицына, человек пятьдесят его слуг в мисюрках с бармицами и в легких кизылбашских пансырях с наручами, с саблями на боку и саадаками за седлом. Вслед за ними ехал сам Оберегатель, в желобчатом немецком шеломе и в таких же латах, с булавою в руке. Чудный серый в яблоках конь величаво выступал под увесистым всадником, круто собрав шею, раздувая кровавые ноздри и потряхивая серебряными гремячими цепями великолепной сбруи. За князем ехали два человека с его копьем и рогатиной и Куземка Крылов в малиновом бархатном чекмене, с другою булавою. Далее вели четырех вороных коней, оседланных богатыми черкесскими седлами, с золоченой оправой, с пестро расшитыми чепраками, с уздечками, усаженными бирюзой и кораллами; за ними – еще четырех серых коней, под богатыми бархатными попонами, и гнедого иноходца, покрытого персидским ковром с длинными кистями. За конями ехали литаврщики и трубачи; за ними две парадные расписные кареты князя, запряженные шестериками, а в каретах сидели священники и держали на коленях святые иконы, отправляемые в поход из Москвы. За каретами ехали иноземские начальные люди, а за ними бодро выступал отряд рейтар, с длинными копьями. Шествие заключалось другим отрядом княжеских слуг, в пансырях, с копьями в руках и с мушкетами за спиною, на крепких и бойких гнедых конях. Впереди этого отряда ехали песенники; запевало – ражий русоволосый детина, ловко потряхивал бубном и вытягивал начальные слова песни, оборачиваясь к хору, который лихо подхватывал и вторил запевале. Покрывая и топот коней, и звяканье оружия, на самые переходы до слуха государей явственно долетали слова песни:

Ах, кого бы мне нанять, за сударушкой послать.
Коли старого нанять, греха на душу принять:
До ней старь не дойдет – во дорожке пропадет.
Коли малого нанять – мал не знает что сказать,
Коли ровнюшку нанять – ровня любит сам гулять…
Уж как знать-то молодцу подниматься самому,
Подниматься самому, по сударушку свою…

Когда последний всадник скрылся за углом и потянулся один бесконечный княжеский обоз, царь Иван развел руками и сказал:

– Вот так кони! Таких и у меня на конюшне нет! Пойти было рассказать сестрицам, как князь Василий в поход поехал.

И он направился к царевнам.