Братья Стругацкие

Проклятый город Кишинёв!
Тебя бранить язык устанет.
Когда-нибудь на грешный кров
Твоих запачканных домов
Небесный гром, конечно, грянет,
И — не найду твоих следов!
Падут, погибнут, пламенея,
И пестрый дом Варфоломея,
И лавки грязные жидов:
Так, если верить Моисею,
Погиб несчастливый Содом.
Но с этим милым городком
Я Кишинёв равнять не смею…

Говорят, молдаване до сих пор обижаются. Ну, если они ещё и на АНа обидятся, он будет в хорошей компании. На самом деле ему постепенно начинает нравиться в Кишинёве. И совершенно очевидно, что второй раз он был там в тёплое время, вероятнее всего, в августе. Мариан Ткачёв, у которого тогда в Кишинёве жила мама и работала в консерватории, вспоминал:

«Натанычу там было скучновато, и его развлекал обычно Вася Загорский, мой друг, композитор, он жил на одном этаже с тем, кто заведовал этим сценарным делом. Натаныча он обожал, рассказывал мне восхищенно: „Представляешь, он никогда не попросил у меня лишнего рубля. Интеллигентнейший человек! Другие тоже интеллигентными себя называют, но денег просят“.

А как он спрашивал: „Ты маме будешь что-то посылать?“ Я иногда посылал, а иногда просил его купить. Как-то, помню, дал ему десятку, надо было купить перчатки, такие тонкие, в театральном магазине на Пушкинской. Ну, он и купил — раз в шесть дороже, и ничего не сказал. Мама звонит мне: „Марик, ты что, с ума сошёл?“ Ну, я догадался. Так и объяснил ей, что это Натаныч с ума сошёл.

Ему там нравилось почти так же, как в Душанбе. Огромных творческих мук это не стоило. Писал какую-то халтурку и с удовольствием время проводил. А деньги хорошие платили… Ещё там неподалёку от города был совхоз розовый, и председатель его — Васин друг. Так вот, в конце лета, перед самым отъездом, Натаныч попросил Загорского — а он же там был большой человек в городе — первый секретарь Союза композиторов Молдовы, отвези, мол, меня за цветами. Ну, взяли машину и сгоняли. А оттуда прямо в аэропорт. И доехали розы, отлично доехали, будто только что срезанные. Их было там штук сто пятьдесят. Некоторые считают, что это романтические выверты, а он молодец: взял и привёз Лене, чтобы она успокоилась. Он вообще часто ей цветы покупал. И вот Лена сидела среди этих цветов, и запах был, как в раю…»

И, наконец, Душанбе.

По-моему, пребывание АНа в Таджикистане заслуживает отдельного разговора, а может, просто так сложилось, что я повстречался со многими людьми оттуда. Короче, мы оставим Душанбе на закуску, а пока завершим с хронологическим перечислением остальных поездок и сразу отметим, что начиная с 1981 года Елена Ильинична никуда не отпускала АНа одного — ни по работе, ни на отдых. Даже в Ленинград они теперь ездили только вдвоём, а ещё лучше — пусть Боря приезжает. И БН приезжал. А во все дома творчества, на все встречи с фэнами или просто с трудящимися в других городах Лена сопровождала классика. На Дальнем Востоке осенью они были вчетвером с супругами Мирерами. Дважды вместе ездили в Саратов, в 1982-м и 1985-м, один раз в Горький — в 1982-м. В 1984-м — отдыхали в Пицунде, в 1985-м коротко были в Таллине и довольно долго в Армении — опять же с Мирерами.