Братья Стругацкие

Самое первое прозаическое произведение АНа, по сути, так и осталось в устной форме. Однако запомнилось многим. Называлось оно «7 дней, которые потрясли мир» и было изложено по частям, с продолжением, товарищам по несчастью, заступавшим в суточные наряды. Патрулирование улиц — это ещё туда-сюда, даже иногда весело, но в караулке торчать — увольте! — тоска смертная. И вот в шесть или восемь приёмов (а, возможно, именно в семь — по дню на каждое дежурство) Аркадий потчевал сокурсников своим первым фантастическим романом. Чувствуете, когда зарождался жанр отечественного сериала! А сюжет был таков.

Вдруг появились откуда-то надёжные сведения: то ли немецкая разведка донесла, то ли американская, то ли наша, но сведения точные, проверены были не раз: мол, приближается к Земле чудовищная комета. Слухи поползли, народ начал бунтовать. И надо же такому случиться, чтобы она, сволочь, летела именно на Москву, мало того, непосредственно сюда, в Лефортово, а если до конца честно, то, по расчётам, прямо-таки в караульное помещение! И хотя в итоге всё равно погибнуть должна была вся планета, но как-то уж очень обидно, что именно их наряду суждено принять этот удар первыми, и уж точно деваться будет некуда. Ну, информация доходит до всех президентов и правительств. Лично выступает по радио товарищ Сталин. И на войне, в действующей армии солдаты и офицеры решают: на кой черт нам воевать, лучше пойдем грабить рестораны, магазины, снабженцев раскулачивать… «Кому живётся весело, вольготно в РККА? Начпроду толстопузому, ответили солдатики…» А тем временем в мировых столицах собирают конгрессы, консилиумы и конференции. Совещаются, согласовывают, прикидывают, примеривают, перепроверяют в сотый раз все расчёты. И вроде сходится у них. Вот так и катятся по планете эти треклятые семь дней, наполненные событиями ужасными и весёлыми. Но главное, что в повести Стругацкого героями были все курсанты группы японского языка, все общие знакомые из других групп и с других факультетов, все любимые преподаватели и начальники, все девчонки с окрестных улиц, а также виднейшие партийные и советские руководители. И каждый вёл себя по-своему. И было это абсолютно непредсказуемо и смешно до колик. В итоге, понятное дело, оказалось, что учёные ошиблись. Не там запятую поставили, или ноль не с той стороны приписали — в общем, все остались живы-здоровы.

Повесть эта условно датируется весной сорок четвёртого года. Благодарные слушатели и тогда, и потом не раз говорили ему: «Аркаша, запиши „Семь дней“, война кончится — книгу издашь!» Но он, конечно, только отмахивался. Через много лет, когда вышел «Пепел Бикини», Андрей Спицын честно признался ему: «Барахло твоя книжка! „Семь дней“ куда лучше были».

Почему-то АН не стал говорить другу, что совсем незадолго до работы над «Пеплом» он вернулся к давнему сюжету и пытался сделать из него пьесу. Возможно, уже тогда он полностью перечеркнул наивный замысел, а возможно, наоборот, ещё лелеял надежду завершить неоконченное произведение и просто боялся сглазить. К этой пьесе мы ещё обратимся подробнее в соответствующей главе. А пока заметим, что Аркадий был одарён весьма разносторонне. Например, на скучных занятиях он любил рисовать карикатуры и щедро раздаривал их налево и направо. В рисунках этих было всё хорошо и с юмором, и с точностью линий, даже портретное сходство персонажей угадывалось.

Рисунков той поры сохранилось немного. Более поздние, как иллюстрации к собственным произведениям (причем Борис тоже рисовал) опубликованы в томах «Неизвестных Стругацких». В нашей книге читатель может лицезреть графическую композицию в технике карандаша под названием «Проект памятника герою двух войн Спицыну А.Н., составленный его другом Стругацким А.Н.». Год, эдак, сорок восьмой, когда Андрей уже вернулся в Москву с кучей медалей, но продолжать обучение в ВИИЯ по состоянию здоровья не мог и собирался поступать в геологоразведочный, как советовали врачи и отец — учёный-геохимик.

Чтобы понять картину во всей её глубине, понадобились комментарии самого Спицына. Вот, например, кто этот врач? Доктор Фрадкин Абрам Соломонович (или Соломон Абрамович — он точно не помнит). Фрадкин, главный врач медчасти ВИИЯ, пользовался всеобщей любовью, он был из старых земских врачей, очень знающий, служил ещё с Первой мировой и был весьма либерален. Всегда заботливо спрашивал, где что болит, и легко раздавал отгулы по два-три дня. Если говорил, что надо дергать зуб — значит надо. Но если, скажем, профилонить требовалось, ну, не пойти зимой улицы чистить, это он тоже прекрасно понимал и мог написать: насморк (или кашель).

Замечательная получилась картина у Стругацкого! Особенно эта смерть с косой хороша, которую Спицын победил.