Братья Стругацкие

Итак, «Беспокойство» было авторами отвергнуто.

Вероятнее всего, причина крылась в избыточной осторожности, в плотной законспирированности высказываний, а текущее реальное время требовало гораздо большей прямоты. И авторы это поняли. И сказали об этом в главах об «Управлении», составивших основу для «Улитки на склоне». Хотя, конечно, неразумно считать «Беспокойство» всего лишь приготовительным вариантом «Улитки на склоне». Это вполне самостоятельная вещь, более того, шифры ее, прикрытые маскировочной сетью Мира Полдня, позволяют лучше понять код самой «Улитки».

«Беспокойство», как бы парадоксально это ни звучало, является… третьей частью «Улитки на склоне». Без него повесть раскрывается не столь полно. «Беспокойство» сопрягает настоящее (тревожные речи Горбовского, коренящиеся в 1965-м) и будущее (База, Мир Полдня, правильный итог развития человечества). Это «истинное будущее», это будущее, каким оно должно быть, почти ампутировано из глав об Управлении.

Но оно живет и там, надо лишь внимательно вчитаться.

Вот только… если на страницах «Беспокойства» идеальное будущее преобладает над тревожным настоящим, то в «Улитке на склоне» кафкианское настоящее[21] изуродовало, почти погребло под собой верное будущее. Мир Полдня чувствуется и в «Улитке на склоне». Но это Мир Полдня жуткий, обезображенный, кричащий откуда-то издалека, так, что и голоса его почти не слышно.

19

Стругацкие сами неоднократно поясняли ключевые символы «Улитки на склоне».

Борис Натанович, например, высказывался на этот счет совершенно ясно и однозначно: «Увы, я уже не помню сейчас, как и кому пришла в голову генеральная идея, определившая содержание и суть второй половины повести… Что-то здесь с нами произошло, что-то важное. Возникла идея Управления по делам Леса — этой бредовой пародии на любое государственное учреждение… 30 апреля в дневнике впервые появляется слово „Управление“, а за ним идет „штатное расписание“: Группа Искоренения, Группа Изучения, Группа Вооруженной Охраны, Группа Научной Охраны… Идет подробный план первой главы, обрывки будущих рассуждений героев, и вот — фундаментального значения строчка: „Лес — будущее“… Именно с этого момента всё встает на свои места. Повесть перестает быть научно-фантастической (если она и была таковой раньше) — она становится просто фантастической, гротесковой, символической, как вам будет угодно… Тот Лес, который мы уже написали, прекрасно вписывался в эту концепцию. Почему бы не представить себе, что в отдаленном будущем человечество сольется с природой, сделается в значительной мере частью ее? Человек перестанет быть человеком в современном смысле этого слова. Не так уж много для этого надо. Деформируйте у Homo sapiens всего лишь один инстинкт — инстинкт размножения. Этот инстинкт, как на фундаменте, стоит на гетеросексуальности, на двуполости вида. Уберите один из полов — у вас получатся абсолютно новые существа, похожие на людей, но уже не люди. У них будут совершенно другие, чуждые нам, нравственные принципы, совершенно другие представления о том, что должно и что можно, другие цели, другой смысл жизни, в конце концов… Оказывается, мы сидели месяц и писали — не зря! Мы, оказывается, создавали совершенно новую модель Будущего! Причем не просто гипотетическую структуру, не застывший мертвенно-стабильный мир в манере Олдоса Хаксли или, скажем, Оруэлла, а мир в движении, мир, который еще не закончил сооружать себя, мир, который все еще строится. И при этом в нем сохранились остатки прошлого, живущие своей жизнью, психологически близкие нам и задающие как бы систему нравственных координат…

В этом аспекте совершенно по-другому выглядел не написанный еще мир Управления. Что такое Управление — в нашей новой, символической схеме? Да очень просто — это Настоящее! Это Настоящее, со всем его хаосом, со всей его безмозглостью, удивительным образом сочетающейся с многоумудренностью, Настоящее, исполненное человеческих ошибок и заблуждений пополам с окостенелой системой привычной антигуманности. Это то самое Настоящее, в котором люди все время думают о Будущем, живут ради Будущего, провозглашают лозунги во славу Будущего и в то же время — гадят на это Будущее, искореняют это Будущее, всячески изничтожают ростки его, стремятся превратить это Будущее в асфальтированную автостоянку…»

20

Вот только этот Лес…

Он ведь сомнительное, неистинное будущее…

Конечно, в Управлении люди гадят на Лес, искореняют его, изничтожают ростки его… однако уничтожают они при этом не Лес, а Полдень, вырастающий отнюдь не из Леса.

В этом парадокс «Улитки на склоне».

Лес — это и будущее вообще, и, одновременно — худшее будущее.

Если смотреть из окна Управления, то в Лесу любой вариант будущего возможен.