Братья Стругацкие

«9 октября 1961. Вот и неделя прошла. Впереди их ещё 11. Позавчера ходил домой, много спал, настроение было скверное, какая-то тоска и подавленность. М.б., виной тому идиотская статья некоего Лобанова в „ЛиЖи“ от 4.10 о „Возвращении“. (С 1958-го до 1963-го в Москве издавалась газета „Литература и жизнь“. В народе её сокращенно называли — „ЛИЖИ“, недвусмысленно намекая на глагол в повелительном наклонении и в этом смысле — на особые отношения достославного издания с властью. Новая повесть АБС рецензируется в ней по публикации в шестом номере свердловского журнала „Урал“, что само по себе лестно — заметили и там! Но чудовищное непонимание не может не расстраивать авторов. — А.С.) Как не надоест, право! „Люди — придатки механизмов“ и т. д. Всё по единой схеме, списанной с десятков посредственных статей о НФ. Создается впечатление, что сей Лобанов и не читал „Возвращения“. А может быть, тоска эта от недобрых предчувствий войны и пр.

Старшиной я быть перестал вчера вечером, пришел Кривко».

И под занавес милая подробность из офицерского быта:

«У нас уже ЧП. Вчера вечером, Дмитриев и Хомерики напились и угнали такси, сбили „Москвича“, покалечили свою машину. Ожидаются репрессии».

Ну и ещё два коротких фрагмента из записей того периода. Мимо них никак нельзя пройти. Всё-таки XXII съезд был очень значительным событием в истории СССР. Достаточно напомнить, что сразу после него, согласно решению последнего закрытого заседания съезда, а именно в ночь с 31 октября на 1 ноября вынесли из мавзолея тело Сталина и захоронили у Кремлёвской стены, и в ту же ночь по всей стране демонтировали многие тысячи памятников тирану.

«21 октября… Съезд просто поражает. Что за наивное бесстыдство: порицать и предавать анафеме культ личности и одновременно превозносить „лично Никиту Сергеевича“? Странно, странно. К чему всё это идёт?»

«29 октября (воскр.) Отличная заключительная речь Хрущёва. Борькины письма печальны. Он взял отпуск на 10 дней. А я служу — командир отделения. Всё глупо, бессмысленно. На уроках языка перевожу „61 Лебедя“…»

Это был роман японского фантаста Macao Сэгава — роман, судя по всему, так себе, но что-то в нем зацепило АНа, и он довольно долго с ним возился, но целиком так и не перевёл, иначе непременно где-нибудь опубликовал бы. Он уже тогда был профессионалом и переводить с японского просто для удовольствия полагал для себя слишком расточительным. Рукопись пока не найдена. Зато найдено упоминание в письме брату тремя днями раньше вышеприведенной записи:

«Прочитал н-ф повесть японца Macao Сэгава „61 Лебедя“. Отличная приключенческая гуманистическая светлая штука! Сразу захотелось написать ч-л в том же роде. Чтобы были джунгли Пандоры, исчезновение, случайности, пальба, аварии и прочее, и без особой психологии».

А в тот же день, 29-го, он напишет маме в Ленинград: