Братья Стругацкие

Не оставался без внимания племянника и строитель дядя Кузя с хлебосольной его супругой тетей Любой. Но особая статья — это дядя Саня. Старшина гильдии мясников, он был самым обеспеченным из всех, Аркашку жаловал и кормил всякий раз до неприличия сытно. Двумя годами позже случилась смешная история — дядя Саня попытался его женить на дочери своего коллеги-мясника. Устроены были смотрины по высшему разряду: в пижонском ресторане «Славянский базар» на улице 25 Октября, человек сто гостей, и столы ломились от позабытой и вовсе никогда не виданной закуски. А там, за стенами была угрюмая, плохо освещенная Москва сорок шестого года, разруха, патрули, голод… Но прекрасный грузинский коньяк «Греми» тут пили стаканами, и ненужные грустные мысли быстро улетучивались. Красавец Аркадий в парадном своём мундире с новенькими офицерскими погонами, был в ударе, шутил бесперечь, пил стоя и с локтя — аж мясники обзавидовались, а девицы визжали от восторга, включая будущую невесту, и наверно, склеилось бы у них, девушка-то была славная, но… вердикт «приёмной комиссии» оказался суров: всем хорош парень, но — еврей. До начала борьбы с космополитизмом оставалось ещё почти три года, но то ли мудрые бизнесмены сороковых нутром чуяли грядущую тенденцию, то ли просто воспитаны были в соответствующем духе.

Пили тогда вообще регулярно. Нет, в учебное время нечасто. Зато уж если пили, то помногу. А в отпусках и увольнениях — немного, зато часто. Не пить вовсе было трудно. По военному времени — просто немыслимо. Да и зачем он нужен — трезвый образ жизни? Так могли вести себя только сильно верующие или вконец больные люди. Здоровый молодой курсант, тем более офицер, обязан был уметь пить водку. А пить много и не пьянеть было особой доблестью. И в этом виде спорта Аркадий быстро завоевал титул чемпиона курса. А может, и всего факультета. Согревать алкоголем не только тело, но и душу, он научился ещё по пути из Вологды в Ташлу, когда однажды в поезде офицеры угостили, а все последующие годы лишь совершенствовал и оттачивал этот свой талант.

С девчонками он много не пил, только для настроения, а вот на всевозможных мальчишниках принято было идти на рекорд. Славная, например, получилась пьянка в июле 1945-го, на квартире у Спицына на Серпуховке, когда провожали его в Харбин. Отъезд был намечен на начало недели, а вечер был субботний, плавно переходящий в воскресную ночь, и никто не спешил расходиться. Но тут раздался внезапный звонок в дверь, и запыхавшаяся симпатичная девочка-посыльная принесла повестку, согласно которой Андрею предписывалось явиться в институт не во вторник, а прямо в воскресенье, в шесть утра, машина к воротам — и в аэропорт! В общем, на сон времени уже не оставалось. Грустили не долго, решили всё допить и даже девочке-посыльной, кажется, налили и выпить заставили. Так и полетел Андрей в далёкую Маньчжурию, толком не протрезвев.

(Кто б ещё знал, что вернётся он оттуда до срока, по весне, с тяжелейшим ранением. Как потом отшучивался Андрей: «Наверно, когда поднимался в атаку, слишком громко кричал „ура“, стараясь перекрыть японское „банзай“». Пуля влетела ему в рот и вылетела из-под левого уха. Хорошо, что вылетела, потому и жив остался. По сей день. И даст Бог, Андрей Николаевич ещё прочтёт эту мою книгу, все шансы у него есть.)

А меж тем мы не закончили с 44-м годом. Вот Аркадий пишет в письме братишке 6 октября:

«Прости, что не ответил на твоё письмо сразу. Замотался здесь с квартирой, девушки пишут, совсем обалдел. А тут ещё начался учебный год. Осторожно, исподволь вступаю в бой с этой страшной гарпией — японским языком».

Порядок упоминания событий характерен: поиски очередной квартиры, девушки и лишь потом учеба. Дальше — тоже очень интересно и важно. Потому что книги — это ещё одна огромная и можно сказать определяющая страсть его жизни. В книгах он находил отраду большую, чем в водке. Водка иной раз лишь усугубляла тоску. Книги всегда лечили, успокаивали. И он читал их всюду: на лекциях, дома, в трамвае, на ходу, в очередях, на пляже, на губе…

«Читаю сейчас хорошую книгу „Дорога на Океан“. Тебе её всю читать рано, но отдельные главы, где описываются будущие войны, ты можешь прочесть. Эти главы — я, впрочем, помню одну: „Мы проходим через войну“ и ещё другая, раньше этой — описывают последние сражения Советских Республик с мировым капиталом…»

Любовь к этому роману Леонида Леонова он пронесёт через всю жизнь.